Во всяком случае, Грейнджер мастерски удаётся изображать равнодушие, и это злит, выводит из себя.
Уже в который раз всё идёт совершенно не по плану.
Особенно остро Драко это осознаёт, когда ощущает, что Грейнджер сегодня сидит гораздо ближе, чем обычно: так, что её бедро тесно прижато к его собственному. Грейнджер слегка подаётся вперёд, и её колено скользит вдоль ноги Драко, заставив того чувствовать напряжение в паху. А потом она и вовсе решается на грязные приёмы: потягивается, прогибаясь так, что Драко заставляет себя не смотреть, но смотрит, как натягивается ткань на её груди; невзначай прикасается к нему, как раньше делал с ней он, а добивает тем, что, когда они выходят из класса, роняет перо и, не сгибая колен, наклоняется за ним. Конечно, её юбка не настолько коротка, чтобы позволить Драко увидеть всё, что он хотел бы, но она задирается достаточно, чтобы его и без того взбудораженная фантазия дорисовала остальное.
И поэтому, когда Драко в этот же день снова наталкивается на неё в совятне — определённо, самое популярное место их встреч, — он, почти не думая, хватает её за плечи и прижимает к стене, распугивая вмиг встрепенувшихся птиц.
— Какого чёрта ты делаешь? — рычит он, пытливо смотря на Гермиону.
Она пару раз моргает, справляясь с шоком, а затем её лицо приобретает злое выражение.
— Отпусти меня, Малфой. Сейчас же, — хмурится Грейнджер.
— Я ещё раз спрашиваю: какого чёрта ты делаешь? — встряхивает он её и наконец видит проблеск понимания во взгляде, в котором читается ещё что-то, похожее не торжество. Впрочем, Драко не удаётся в этом убедиться, потому что лицо Грейнджер вновь приобретает знакомое выражение безразличия с той лишь разницей, что её глаза блестят больше обычного.
А ещё Грейнджер молчит. Просто изучающе смотрит на него и молчит, выжидая, а Драко чувствует себя идиотом.
— К чему эти ужимки, Грейнджер?
— Думаю, тебе лучше спросить у Мишель, раз она жить без них не может, — откликается Гермиона, и Драко удовлетворённо замечает, что её голос слегка звенит от раздражения.
— Не строй из себя дуру, — насупившись, качает он головой.
А Грейнджер, будто расхрабрившись, шагает навстречу. Похоже, она зла. Очень зла.
— Неужели? Тогда почему ты всё занятие пялился на меня?
Драко понимает, к чему она ведёт. И ему это не нравится.
— Ты намекаешь, что я захотел тебя? — недобро ухмыляется он и демонстративно скользит взглядом снизу вверх по фигуре Грейнджер. — Поверь, из всех девушек Хогвартса ты бы стала последней, с кем я…
— Вот как? — вспыхивает Гермиона, резко оборвав его на полуслове. — Мне так не показалось, когда ты прижимался ко мне всем телом в ту ночь, Малфой.
Когда эти слова произнесены вслух, они оба ошеломлённо замирают. Грейнджер выглядит так, словно сказала что-то, давно вертящееся на языке, но до сей поры старательно сдерживаемое. А Драко просто смотрит на неё и понимает, что терпит поражение.
Снова.
— Это не так, — сквозь зубы говорит он, пытаясь скрыть гнев от того, что Грейнджер раскусила его.
Вместо ответа она странно, почти горько усмехается и делает шаг к нему, оказываясь непозволительно, невыносимо близко. И Драко знает, что ему нужно отскочить от неё, как от прокажённой, знает, что нужно унизить и наказать словами за то, что она посмела просто подумать…
Но лихорадочный ход мыслей оборвался в один миг, когда Грейнджер, очевидно осмелев, кладёт одну ладонь ему на грудь, а другую на щёку. Их тела соприкасаются, и Драко чувствует предательское напряжение внизу живота, а ещё не может оторвать взгляд от её губ, которые с каждой секундой всё ближе к его собственным.
Он готов почти застонать, когда Гермиона бедром прижимается к его паху и опаляет горячим дыханием кожу. И он практически закрывает глаза, готовясь к необратимому, но такому желанному, в то время как Грейнджер тихо выдыхает:
— Вот видишь, Малфой, я доказала. Доказала, что ты меня хочешь.
И, прежде чем смысл сказанного доходит до него, она делает волевой шаг назад и, развернувшись, быстро идёт к двери.
Драко настигает её, когда она берётся за дверную ручку, грубо хватает за руку и разворачивает к себе.
Он видит тень страха в глазах Грейнджер, но ему плевать, потому что единственное, о чём он может сейчас думать, это её губы, которые он снова целует, пока взбесившиеся птицы кружат над их головами, будто напоминая, как пугающе, абсурдно всё это выглядит со стороны.
Но это происходит опять, словно в отместку за то, что Драко так отчаянно пытался врать себе и не признавать тот факт, что хочет Грейнджер. И сейчас, вероятно, в наказание, она возбуждала его ещё больше, чем в прошлый раз.
Как только он думает об этом, то чувствует — Грейнджер отталкивает его.
Она тяжело дышит и качает головой. В её взгляде по-прежнему читается вожделение, но в глазах стоят слёзы, а выражение лица решительное, как никогда.
— Нет, Малфой, хватит. Я думаю, мы всё уже друг другу доказали. Это не должно повториться.
Они долго смотрят друг на друга, и Драко почти уверен, что Грейнджер, как и он, изо всех сил борется с желанием продолжить то, что сама же недавно прервала.
И, когда ему кажется: она вот-вот бросится навстречу, Гермиона неожиданно угловато разворачивается и вылетает из совятни.
«Это не должно повториться», — мысленно убеждает себя Драко весь оставшийся вечер, а добрую часть ночи ворочается, не в силах заснуть.
А всё потому, что понимает: да, это не должно повториться.
Но, скорее всего, повториться вновь.
***
Прошло всего два дня, когда он убеждается в том, что был прав.
До Рождества остаётся ничтожно мало времени, и МакГонагалл настоятельно советует всем ученикам поторопиться со сдачей работ, и потому Забини, который в последнее время пребывает в прекрасном настроении, предлагает в очередной раз организовать совместное занятие, на которое в итоге не приходит вместе с Уизли, сославшись на то, что им двоим «срочно нужно найти материал для эссе в библиотеке». Драко не верит ни единому слову: он уверен — Блейз всерьёз увлёкся Уизилеттой, а та, если судить по долгим взглядам, которыми она его одаривает, отвечает взаимностью, так что эти двое, по всей видимости, просто решили уединиться.
Поэтому им с Грейннджер приходится заниматься вдвоём. Драко мужественно держится целый час, после чего случайно дотрагивается до её колена, и они оба срываются.
На этот раз он заходит ещё дальше и разрешает себе оголить её грудь, не позволяя Грейнджер инстинктивно закрыться руками. Гермиона всё время твердит, что им нужно остановиться, но сама не может этого сделать, и поддаётся, снова ему поддаётся.
А Драко становится плевать, что он продувает в игре, которую сам же и затеял. Он чувствует робкое прикосновение пальцев Грейнджер к своему паху и нетерпеливо помогает той расстегнуть ширинку, а в миг, когда она обхватывает его плоть ладонью, едва сдерживается, чтобы тут же не развести её ноги и не закончить, наконец, эту пытку.
И когда он всё же пытается это сделать, происходит что-то неправильное: он улавливает тень страха и паники в глазах Грейнджер. Ему это не нравится, очень не нравится, и он пытается игнорировать её взгляд, когда притягивает за бёдра ближе, но внезапно она почти выкрикивает:
— Малфой, нет!
И Драко понимает. Конечно, он мог бы догадаться, но просто не хотел думать о том, что…
— Ты девственница? — скорее утверждает, чем спрашивает он, а Грейнджер, заливаясь стыдливым румянцем, отводит глаза и запахивает расстёгнутую блузку.
Драко смотрит на Гермиону, словно впервые. В его душе так много эмоций, которые отрезвляют, бьют наотмашь, что он просто не может найти слов, а лишь делает шаг назад, наблюдая, как та поправляет одежду.
— Пожалуйста, не надо больше, — почти умоляющим тоном просит Грейнджер, всё так же не в силах поднять на него глаза, а затем хватает вещи и быстро уходит, чуть ссутулившись.