Джинни показалось, словно кто-то ударил её под дых, когда она услышала эту фразу.
Но худшее произошло в следующую секунду: она уловила громкий вздох позади себя, и, резко обернувшись, увидела Гермиону, пронзительно смотрящую на Драко с исказившимся от жгучей боли лицом.
========== Глава 23 ==========
Soundtrack — Celine Dion «I Surrender»
Драко казалось, всё вокруг утонуло в тишине. Оживлённые разговоры в кафе, звуки стучащих вилок о тарелки, звон бокалов — всё это было подобно жалким отголоскам реальности, постепенно уходящей на дно под тяжестью болезненного понимания: Грейнджер слышала.
Уверенности не было, но, вероятно, Астория пыталась взять его за руку и что-то удивлённо спрашивала — он не воспринимал и слова.
Он просто смотрел на Гермиону, смотрел в полные дикой, отчаянной боли глаза и чувствовал, как её эмоции просачиваются в него, разрывают изнутри, заставляя вновь переживать день, когда он узнал о предательстве. Драко был уверен — сейчас они точно квиты, ведь он видел в ней словно отражение себя.
И он знал, что должен испытывать мрачную гордость, должен радоваться, что наконец-то она ощутила — каково это, когда кто-то предаёт твои чувства. Он обязан был продемонстрировать ей, доказать, что теперь-то уж между ними всё действительно кончено: она же сама всё слышала, верно? Он обязан был наказать её холодной усмешкой и окончательно добить, прижав к себе Асторию, а возможно, даже и поцеловав ту при всех, пусть это и выглядело бы бездарным фарсом.
В любом случае это сработало бы.
Однозначно сработало бы, если бы Драко смог.
Но правда заключалась в том, что он не мог даже пошевелиться. Он не мог сказать ни одного чёртова слова, хотя хотел, по-настоящему хотел! И из этого вытекала вторая, скрутившая его внутренности правда: если бы он всё же был способен говорить - наверняка попытался бы сделать всё снова, чтобы не видеть такие знакомые разрушительные чувства в глазах Грейнджер.
И вот это вселяло в него уже настоящее отвращение к себе.
Драко ненавидел себя за то, что не мог отвести от Гермионы взгляд, борясь с пронзительным, душащей потребностью броситься к ней вопреки всему. Ненавидел за то, что идея послать прошлое к чёрту и, наплевав на гордость, попытаться объясниться ещё никогда не была столь привлекательна. Ненавидел, потому что знал — несмотря на его нездоровые фантазии и мысленные вариации на тему мести, он не испытывает ни малейшего удовлетворения от того, что Гермиона, определённо, получила по заслугам.
Нет.
Нет, чёрт возьми!
Только неистовая боль, жгучее разочарование и желание повернуть время вспять, чтобы изменить всё.
Злость с новой силой захлестнула Драко, и он, сжав челюсть, уже готов был сделать к Гермионе шаг, когда внезапно что-то мелькнуло в её взгляде.
— Сахар, — не сводя с него глаз, слабым голосом начала она. — Саманта попросила купить ещё сахар.
Последние слова она произнесла еле слышно, медленно переведя взгляд на Уизли, которая так и стояла с прижатой к открытому рту ладонью и лицом, выражающим глубокое сочувствие.
— Гермиона… — позвала Джинни, но та, словно её не услышав, сделала один осторожный шаг к Драко.
— Ты… — выдавила она с горечью, качая головой и всматриваясь в его глаза.
Он ждал, что она продолжит, но она молчала, всё так же не двигаясь с места, и это убивало Драко. Казалось, они остались одни на всём белом свете, окружённые давящей, заползающей к ним в полуоткрытые рты тишиной, которая так крепко сжимала горло, отравляя болью язык, что говорить было невозможно.
— Что происходит? — внезапно уловил Драко голос Астории.
Момент был разрушен, и Грейнджер, вздрогнув, моргнула. В её глазах блеснули слёзы, а Драко с трудом проглотил противный комок, застрявший в глотке, и усилием воли заставил себя стоять на месте.
Видимо, осознав, что он не сделает к ней шаг и не скажет ничего, Гермиона рвано вздохнула и тихо—тихо сказала:
— Как ты…
Она замолчала — наверное, просто не могла больше говорить, но Драко и так понял, что она хотела спросить.
— Теперь ты знаешь, каково это, — будто со стороны услышал он свой печальный, словно вымоченный в боли голос, и в следующую секунду Грейнджер попятилась.
И тут же внутри что-то заметалось, истошно вопя «Нет!», и он уже готов был пойти за ней, готов был бежать, лететь, делать что угодно, только бы не дать Гермионе уйти, но почувствовал прикосновение к плечу.
— Драко, ты объяснишь мне, что здесь происходит?
Он рассеянно повернулся к Астории, которая недоумённо смотрела то на него, то на Грейнджер, и в этот миг она ему казалась настолько раздражающей, выводящей из себя, что Драко хотел было на неё заорать, когда услышал, как громко хлопнула дверь.
Он резко перевёл взгляд и наткнулся на Уизли, которая бежала следом, в отчаянии окликая Гермиону.
И лишь тогда он действительно осознал, в какое дерьмо угодил. Конечно, если полагаться на холодный рассудок, Драко должен быть удовлетворён: добился, чего хотел. Но стоило об этом подумать, как душа уже противно нашёптывала, что на самом деле он никогда не желал такого Гермионе по-настоящему.
Он никому бы не пожелал той внутренней агонии от предательства, которая сжигала его до сих пор.
Внезапно взгляд Драко привлёк к себе Поттер, который сделал к нему несколько шагов с исказившимся от ненависти и отвращения лицом.
— Какой же ты идиот, Малфой, — мрачно изрёк Гарри, а затем, прежде чем он успел отреагировать, резко ударил по лицу так, что Драко покачнулся и, потеряв равновесие, упал на стол. Нос неприятно хрустнул, из него хлынула кровь, и на какое-то время острая боль заставила Драко забыть обо всём.
Естественно, присутствующие моментально подскочили, а кое-кто даже приготовился разнимать их, вот только в этом не было нужды.
Драко не собирался нападать. Вместо этого он оттолкнулся от столешницы и, пошатнувшись, принял вертикальное положение, встретив тяжёлый взгляд Гарри.
В это мгновение Драко не чувствовал ярости или хотя бы злости.
Он ощущал какую-то особую, изощрённую форму благодарности за то, что Поттер воздал ему по заслугам.
А ещё понимал: теперь Гермиона, которую он отчаянно хотел разлюбить, но всё ещё любил, совершенно точно осталась в прошлом.
И даже боль от сломанного носа казалась лёгким неудобством по сравнению с сосущей пустотой, образовавшейся где-то в районе сердца.
Драко вылетел на улицу спустя минуту после того, как Поттер стремительно удалился. Наскоро прошептав заживляющее заклятие, он быстро побрёл прочь, не видя перед собой ничего, кроме её взгляда, который он даже если бы хотел забыть — не забыл бы.
Он шёл и с каждым шагом, отбивающим крутящееся в голове «Никогда, никогда, никогда…», всё явственнее чувствовал дикую дрожь от осознания, что теперь и вправду всё кончено.
Грейнджер никогда не простит его.
Пусть будет так, ведь Драко не знал, сможет ли сам простить её когда-нибудь.
Они слишком сильно ранили друг друга, и этого достаточно, чтобы сдаться, капитулировать и признать, что у них не выходит быть вместе, уже в который раз.
«Почти достаточно», — поправил Драко внутренний голос, который он беззлобно заткнул, усилием воли мысленно гася последнюю робкую надежду, всё это время стыдливо ютившуюся в сердце, что у них с Грейнджер ещё может что-то получиться.
Но теперь… Нет, уже ничего не получится.
Однозначно.
— О Мерлин, Драко… Куда ты так спешишь?! Что же это такое… Давай я попробую помочь, у тебя же кровь идёт! — внезапно донеслись до него причитания Астории в то время, как он боролся с невероятным желанием закричать, ударить, сделать хоть что-то, лишь бы не ощущать эту страшную боль и тоску от чувства потери.
А ещё пустоту от осознания, что Гермиона больше никогда не напишет ни одного письма.
Никогда не станет искать с ним встреч.
И снова… Никогда не простит его.
Потому что она не знает правды, чтобы иметь возможность сделать это.
И единственное, что их связывает теперь, это огромное, всепоглощающее «никогда».
Одно на двоих.