— …я помогу, Драко, я… — опять этот раздражающий голос, а ещё прикосновение к его запястью, от которого он резко замер.
Драко прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, силясь успокоиться, а затем медленно повернулся к Астории и уставился в её испуганное лицо таким взглядом, что она невольно съёжилась.
— Ты действительно мне поможешь, дорогая, — услышал Драко словно со стороны свой звенящий от напряжения голос, — если расскажешь, с каких пор ты стала моей девушкой.
С каким-то мрачным удовлетворением он наблюдал, как бледнеет Астория и, открыв рот, изо всех сил пытается подобрать слова.
— Но, Драко, я думала, что после того, что у нас было… — наконец неуверенно сказала она.
— Ничего не было! — рявкнул Драко, сделав к ней шаг, но потом, взяв себя в руки, уже гораздо спокойнее добавил: — Ты прекрасно помнишь, что я был мертвецки пьян, когда целовал тебя.
— Но ведь мы не только… — испуганно глядя на него, начала Астория, и Драко ощутил, что больше не может с ней разговаривать.
Голова раскалывалась так сильно, что его потребностью было поскорее принять болеутоляющее зелье, что-то сделать с чёртовым носом и постараться забыться глубоким сном.
— Послушай, Астория, сейчас не лучшее время для выяснения отношений. Пожалуйста, оставь меня одного, — устало произнёс Драко, на пару секунд накрыв глаза рукой.
Он уже ждал, что услышит гневную речь и, возможно, схлопочет даже пару толчков в грудь, но этого не последовало.
— Хорошо, Драко. Я приду утром проверить, как ты себя чувствуешь, — спустя несколько секунд спокойно ответила она так, словно он не кричал на неё всего минуту назад, после чего аппарировала.
Драко какое-то время молча смотрел на место, где только что была она, мысленно поражаясь, какой на удивление понимающей могла та быть, если хотела, а затем, тяжело вздохнув, отвернулся и вновь побрёл в неизвестном направлении, меланхолично вспоминая свою недавнюю встречу с Асторией.
В тот вечер, когда он услышал разговор матери с Грейнджер, Драко был настолько раздавлен и взбешён, что теперь они заодно, что, не думая, покинул поместье и аппарировал в бар на окраине Лондона. Он помнил, что много пил и был уже достаточно пьян, когда встретил бывшую однокурсницу Дафну с женихом. Они разговорились и даже вместе подняли бокалы провозглашая какой-то дурацкий тост, а дальше… Дальше воспоминания были уже не так ярки, но, кажется, он едва не затеял драку с барменом, после чего Дафна вместе с ним аппарировала к себе домой, где жила вместе с сестрой, которой и поручила позаботиться о Драко. Видимо, та поняла слово «позаботиться» буквально, а оттого стала с ним умело кокетничать и даже любезно предложила бокал вина, который был точно лишним, но разве мог Драко это осознать в тот момент?
Астория внимательно и с должным сочувствием выслушала его несвязную историю о коварстве женщин, о предательстве и разочаровании в любви, а потом как бы невзначай заметила, что сама бы никогда так не поступила.
И он, пьяный идиот, повёлся.
Конечно, он был в курсе, что всегда нравился Астории, хотя сам никогда к ней ничего не испытывал. И он знал, что по части хитрости и изворотливости эта девица может переплюнуть любую знакомую ему девчонку. Но в тот миг, когда она с такой заботой разделила его горе, так учтиво подлила вина и искусно подобрала слова, чтобы заставить Драко довериться ей, он даже почувствовал что-то вроде симпатии и, насколько он помнил, не стал возражать, когда она прикоснулась к его губам своими…
И всё.
На этом воспоминания Драко заканчивались.
Наутро он проснулся в её постели. Астория радостно порхала рядом, вручную заваривая чай, и многозначительно улыбалась так, что сомнений не оставалось: они провели вместе ночь. Некстати вернувшаяся Дафна уже готова была наброситься на него с кулаками, когда Астория ловко соврала, что Драко назначил ей свидание.
И ему пришлось признать, что это так.
Да, он мог послать Асторию к чёрту и постараться объяснить ей, что всё произошедшее между ними — ошибка, но из уважения к Дафне и в знак благодарности за то, что она уберегла его накануне от высочайшей глупости, он всё же согласился на встречу с Асторией. К счастью, та не вспоминала о прошедшей ночи и задавала мало вопросов, а ещё делала всё, чтобы расположить Драко к себе, и в какой-то момент тот нехотя признал, что её общество — не самое худшее на свете.
Что уж лучше с ней, чем одному.
Драко сам не знал, как так получилось, что они начали регулярно встречаться и общаться. В основном они вместе ходили куда-то по её настоянию, а он вполуха слушал болтовню Астории, пока сам молча пытался убедить себя, что делает всё правильно. Он стремился забыть Грейнджер, и, хотя ему это никак не удавалось сделать, всё же в обществе Астории отвлечься было немного легче.
Естественно, о том, чтобы начать с ней встречаться, он не думал вовсе, хотя мысль, что, может быть, Грейнджер увидит их вместе или до неё дойдут слухи о его новом романе, дарила мрачное удовлетворение. Но тогда она наверняка перестала бы пытаться вернуть его, и Драко не пришлось бы разбивать кулаки в кровь каждый раз, когда он отчаянно боролся с желанием вскрыть очередное письмо, которое могло бы заставить его вернуться к ней, что было бы проявлением его высочайшей слабости.
Но на деле всё оказалось куда сложнее.
И Драко было до мерзости тошно от самого себя, когда он представлял, в каком свете предстал перед Гермионой.
Хотя… Оно и к лучшему.
Пусть считает, что он предал её.
Пусть.
Ведь, в сущности, он действительно это сделал, переспав с другой женщиной, а потом — не сказав Гермионе, что Астория врёт.
Так будет лучше.
Драко аппарировал к себе в квартиру и взглянул в зеркало. Слишком бледное даже для него лицо, распухший нос с запёкшейся кровью и пустые глаза, которые с лёгким презрением — отвращением — взирали на него.
Он выглядел жалко.
Он и был жалок, абсолютно.
— Так будет лучше, — почувствовав, как противно защипало в носу, уже вслух хрипло повторил Драко и, даже не приводя себя в порядок, рухнул на кровать, уставившись в потолок.
Но снова видя лишь её глаза.
***
Джинни тихо открыла дверь и неслышно проскользнула внутрь их новой с Гарри квартиры, в которую они переехали всего несколько дней назад. Она была абсолютно раздавлена событиями сегодняшнего вечера и окончательно добита тем фактом, что Гермиона отказывалась говорить с ней. Джинни искренне хотела помочь, но не знала, что делать, пока Гермиона на её глазах сотрясалась в беззвучных рыданиях, уткнувшись в подушку. И тот факт, что она не плакала в открытую, а до последнего сдерживала себя, только сильнее ранил Джинни, которая знала — её подруга борется со слабостью изо всех сил, пытаясь не сломаться под тяжестью горькой обиды и жестокого разочарования.
В какой-то миг Гермиона подняла на неё глаза, и Джинни почувствовала — ей лучше уйти.
Бывают моменты, когда единственное, чем ты можешь помочь — это не вмешиваться и дать человеку справиться с собственным горем в одиночку. Совершенно точно это был тот самый момент.
Гермиона хотела выстоять в этой борьбе с собой, хотела перенести удар стойко и без лишних свидетелей, и Джинни не смела ей мешать, даже в исключительно благородных целях.
Она аппарировала к двери, всё ещё думая о Гермионе и о предательстве Малфоя, но когда коснулась ручки, замерла от пронзившего её понимания — это не единственная проблема.
Ведь сегодня стало известно, что… Гарри в курсе про них с Блейзом.
— Знает всё, — поражённо выдохнула Джинни, ощущая, как паника проникает в каждую клетку её тела, заставляя сердце ускоряться.
Это было непостижимо, это было… неправильно и уж точно не вовремя. Хотя разве раскрытие страшных секретов когда-нибудь бывает вовремя?!
Джинни не имела никакого представления, как быть теперь с этим бьющимся в груди, готовым вырваться наружу ощущением, что назад уже ничего не вернёшь.
Она не представляла, как сможет посмотреть в глаза Гарри после того, что услышала от него и от Малфоя. Было слишком много вопросов, на которые она страшилась получить ответы, и поэтому искренне молилась, чтобы ей удалось оттянуть этот момент истины хотя бы ненадолго.