Люси вкратце рассказала о том, что дало увеличение негативов, и заодно призналась в крепнущем ощущении, что сама она непонятным образом вовлечена в словесные головоломки рукописных документов. Где-то зазвонил ее мобильник, но от Саймона, увлеченного расследованием, отделаться было непросто. Может, им поужинать вместе? Ему совершенно необходимо следить за развитием событий, чтобы быть в курсе всех дел. Люси поспешно распрощалась и наконец взяла мобильник — там оказалось всего-навсего сообщение.
«Люси-лю, сейчас четверть двенадцатого; я отыскал укромный уголок и звоню тебе. По домашнему телефону ты не отвечаешь, а на мобильнике стоит автоответчик — я делаю вывод, что ты до сих пор прячешься в квартале красных фонарей. Сегодня здесь настоящий зверинец: все утро я занимался клиникой, потом меня попросили немножечко помочь в операционной. В обед попытаюсь дозвониться снова. Скажи свой номер поезда, и я встречу тебя на Ватерлоо. Все, убегаю — надо перекинуться с Амалем парой слов о тебе. Когда вынырнешь, звони на мой прямой номер: так будет надежнее».
Вот черт! Люси в отчаянии опустилась на дубовую скамью. Как она могла пропустить оба звонка? Ладно, пусть пока Алекс идет к Амалю и к себе в лабораторию — она позвонит после обеда. Люси взяла кружку с чаем и побрела обратно в каморку Уилла, попутно размышляя о загадочной Люси Локет.
* * *— Ты какой-то не такой с виду…
Амаль протянул гостю чашку прекрасно сваренного кофе и пригласил его отведать фалафель из виноградных листьев. Алекс загадочно улыбнулся:
— Я и внутри не такой. В эти выходные я попал в неведомую область, хотя, по сути, ничего особенно загадочного там нет.
Он внимательно поглядел на наставника и спросил:
— Амаль, что вы думаете о клеточной памяти?
— О том, что клетки нашего организма хранят информацию о наших пристрастиях и личных особенностях? — Амаль растерянно заморгал, не ожидая подобного вопроса от любимого протеже.— Странный оборот приняли твои мысли, Александр. Это, случайно, не имеет отношения к вашему субботнему разговору с Джейн?
— Она вам уже рассказала?
— Джейн очень беспокоится, как это известие повлияет на тебя, и опасается, как бы ты не «заморочился на всю голову», по ее собственному выражению. Я же посоветовал ей не думать об этом, дескать, тебя это ничуть не расстроит. Неужели я ошибся?
— Нет-нет, меня это не слишком волнует, разве что я почувствовал, что Люси… стала мне теперь еще ближе. Но как она сама об этом догадалась — вот что меня волнует по-настоящему!
— Кортни просто отмахнулся бы, сказал бы: «Сущий бред!» Но не все же такие, как он. В принципе, есть немало теорий, которые помогут нам в этом вопросе. Вероятно, твой интерес вызван какими-то признаниями Люси?
— Она ощущает в себе изменения, которые отчасти можно приписать медикаментозному курсу: новые вкусовые привычки, яркие сны… Но два изменения более чем любопытны. Уилл был чрезвычайно музыкален, и Люси однажды призналась, что чувствует потребность снова сесть за фортепиано — после нескольких лет без практики. Она сообщила, что с момента операции у нее в голове постоянно крутятся разные фрагменты классической музыки. Тут могут быть задействованы и психологические факторы, но вкупе со всем прочим я счел это обстоятельство заслуживающим упоминания. К тому же Люси утверждает, что узнает приятелей брата. И бывает, что она высказывается о некоторых вещах в точности как он, причем совершенно неожиданно. Но самое странное, что после пересадки она практически стала левшой, что уж никак нельзя объяснить действием препаратов.
— А Уилл был левшой?
— И немного дислексиком в придачу. Во всяком случае, со стороны Люси было бы логично после операции оберегать левую сторону тела. Есть и другие наблюдения — я стараюсь мыслить объективно. Любая ее инстинктивная реакция, то есть не опирающаяся на воспоминание о факте или событии, чем-то сродни непроизвольному поведению Уилла.
Амаль кивнул:
— Не так давно я разговаривал на конференции в Голландии с одним выдающимся нейрокардиологом — его как раз интересовала проблема сообщения мозга с сердцем через нервную систему. Он предполагал, что эта связь динамична и похожа на двустороннее общение. По его мнению, вполне возможно, что эти органы обоюдно влияют на работу друг друга. Более того, он был согласен с идеей о приравнивании сердца к мозгу, поскольку оно снабжено цепочками нейронов, медиаторов, белков и поддерживающих клеток, что позволяет сердцу функционировать практически независимо от черепной коробки, возможно, даже «чувствовать» и «ощущать».