— Они могут и не сказать мне. Я забыл тебя предупредить, что на этой неделе передал наблюдение за тобой Джеймсу Лоуэллу. Мне показалось, что уже пора это сделать… Джейн, здравствуй, это Алекс Стаффорд.
У Люси было всего мгновение, чтобы задуматься, с чего вдруг Алекс решил отказаться от профессиональной заботы о ней, а он тем временем уже высказывал Джейн сочувствие по поводу очередной рабочей субботы, шутливо предупреждал, что звонить ему не стоит, поскольку у него наконец-то выходной, тем более что проводит он его за пределами Лондона, но обещает привезти ей в качестве компенсации бутылочку кальвадоса. Люси показалось, что Алекс не в меру общителен. Неожиданно он сжал ее руку и задал желанный вопрос: может ли Джейн заглянуть в карточку Люси и подсказать, откуда поступило донорское сердце?
— Джейн, это действительно важно, иначе бы я не спрашивал. Повисла пауза. Люси не сводила глаз с Алекса, ожидая ответа.
Тот все кивал:
— Ага, понятно… Джейн, можно ли узнать и другие подробности? Например, название больницы, где брали сердце для нее?
Поколебавшись, он вдруг спросил:
— Джейн, может, ты просто скажешь мне, кто донор?
Щебет в трубке прекратился — Джейн резко замолчала. Алекс покосился на застывшую Люси.
— Мне бы хотелось узнать… только это. Значит, его имя для меня не пустой звук?
Люси услышала, как голос Джейн в трубке сорвался и лишился привычных бодрых ирландских модуляций. Она поняла, что на поминках по Уиллу многие могли слышать его имя, произнесенное в связи с Алексом, и если тогда оно не имело для Джейн особого значения, то теперь она вдруг все поняла. Алекс больно стиснул пальцы Люси.
— Ничего… Не беспокойся. Ты не представляешь, как выручила меня. Спасибо, Джейн. Передавай привет своим.
Алекс отключился и взглянул в бархатистые глаза Люси — прежде карие, а теперь казавшиеся серыми со стальным отливом. Он молча обнял ее, и она сочувственно прижалась к нему. Когда Алекс немного пришел в себя, он отстранился и спросил:
— Все-таки как же ты узнала?
У Люси не оставалось времени на раздумья. Алекс — человек рассудительный, он безмерно терпим к воззрениям других людей, каким бы богам они ни молились и какую бы веру ни исповедовали. Однако сам он твердо стоит на земле и прислушивается лишь к собственным ощущениям. Теперь Люси предстояло соединить эти две черты его личности. Она знала, что побывала в загробном мире, и должна была сказать об этом без обиняков, пусть и рискуя показаться смешной.
— Я видела Уилла вчера вечером. В потоке света. В лабиринте.
Она взяла их бокалы, привела Алекса в гостиную, к пылающему камину, и стала излагать свои соображения по поводу страницы пергамента, доставшейся Уиллу. Люси рассказала о том, как экспериментировала с именем Уильям и получила любопытный результат («Я — Уилл»); о том, как услышала слова о связи двух душ и их нераздельности. Она призналась, что вначале восприняла их в свете возникших у нее глубоких чувств к Алексу — надо сказать, вполне правомерно,— но затем увидела в этих строках другой, скрытый смысл: чья-то омега, то есть завершение, стала ее альфой — началом. А потом, добавила Люси, она наяву увидела Уилла и едва не приняла его за Алекса — человека, которого ей больше всего хотелось увидеть в тот момент. Но в свете свечей его образ показался ей искаженным: резко очерченный подбородок, более широкие плечи, менее утонченный облик, волосы намного темнее и сильнее вьются… Тем не менее видение живо напомнило ей о привлекательном Алексе Стаффорде.
— Это был тот же милый мальчик, только сильно повзрослевший.
Люси указала на фото, где братья сидели рядышком на каминной полке: одному двенадцать лет, другому — десять. На ее взгляд, тогда в них было гораздо больше сходства, чем различий. Затем, продолжила Люси свои пояснения, она услышала голос. Услышала, будто Алекс обращается к ней в ее сознании.
— Да,— удивился он.— Я обращался…
Люси и так знала, как верила и в неоднозначность своего внутреннего опыта. С ней разговаривал не только Алекс, но и его брат — голосом более мелодичным, высоким и требовательным. Мимо нее кто-то неслышно прошел, ощутимо задев края одежды. Уилл был там, рядом, он исследовал лабиринт вторично, вместе с Люси. Алекс мог верить или не верить — ей было все равно. Она ничего не выдумывала.