Трейси в ужасе посмотрела на нее.
– Ты хочешь сказать, что у меня будут проблемы?
– Именно поэтому я велела тебе ничего не говорить там, в комнате. Марк – полицейский, и все, что ты ему бы сказала, могло быть использовано против тебя в суде. Ты, конечно, безответственный и безрассудный человек, но все-таки не воровка.
Трейси уставилась на нее широко раскрытыми от испуга глазами.
– О, Хэлли, я ведь не сяду в тюрьму, правда? Как ты думаешь?
– Я думаю, что не сядешь. Мы найдем выход.
Марк слонялся в коридоре здания суда, скрестив руки на груди. Он ждал. Скоро придет Хэлли. И когда она появится, он все ей выскажет.
С той глупой сцены в квартире Мэдисона он испытывал презрение к Хэлли. Ему не стало легче, когда из полицейского участка Окленда сообщили, что Мэдисон задержан. Фургон, груженный награбленным добром, конфисковали. Ему не стало легче, когда Мэдисона доставили в Промис и Марк снял с него наручники.
Нет, злился он не на Мэдисона и не на Трейси, а на Хэлли. Наконец Марк сложил все факты вместе. Хэлли с самого начала, когда они встретились у платного уличного телефона, утаила правду. Она скрывала важную информацию, которая могла бы помочь решить все дело намного раньше. Она умолчала о телефонных звонках вымогателя, не поделилась своими соображениями по поводу Трейси и ее роли в ограблении.
Марк признавал, что злился он еще и потому, что чувствовал себя обманутым. Пусть даже у них с Хэлли не получилось близких отношений, пусть у них не было будущего, но все же он ощущал какую-то близость к ней и знал, что она испытывает то же самое. В его понимании родство душ и близость предполагали доверие. Она предала его доверие.
Он сам занимался ее делом, хотя кто-то ниже по рангу должен был взять на себя эту обязанность. Но из-за того, кем она была и что для него значила, Марк решал ее проблему сам. Он выследил грабителя, нашел ее кузину, помешал тому, чтобы похищенные вещи разошлись на все четыре стороны.
И что сделала она? Все утаила от него.
К обиде примешивалось оскорбление – это было действительно больно. Ведь умелая защита в суде обеспечивала безнаказанность преступников.
Марк почувствовал, как от злости напряглась шея. Чтобы снять напряжение, опустил руки и покрутил плечами. Ему нужно увидеть Хэлли и покончить с этим делом.
Словно читая его мысли, она показалась из-за угла. Он слышал, как по мраморному полу стучали ее каблучки. Рядом с ней шли Трейси и женщина постарше, адвокат.
На Хэлли были бледно-желтая блузка, темно-зеленый пиджак, юбка такого же цвета и туфли на высоком каблуке. Она выглядела по-деловому, и Марк вдруг подумал, что он видел Хэлли в разной по стилю одежде при разных обстоятельствах, и всегда она удивляла его. Ее личность менялась каждый раз, когда она надевала новый костюм.
И сегодня, в этом официальном костюме, она выглядела не просто деловой, но и более неприступной. Хрупкость и ранимость, которые он знал в ней, исчезли.
Когда Хэлли увидела Марка, смотревшего на нее во все глаза, ей захотелось повернуться и убежать. Но она знала, что не сделает этого: ей было необходимо встретиться с ним лицом к лицу.
– Я сейчас приду, – сказала Хэлли своим спутницам и проводила их взглядом, когда они открыли массивные дубовые двери, ведущие в зал заседаний. Потом подошла к Марку и остановилась перед ним.
– Я должна извиниться перед тобой, – начала она, потом замолчала.
Он прислонился своим крепким большим телом к мраморной стене и скрестил руки на груди.
– Правда?
– Да. Марк. Мне так жаль.
Он равнодушно смотрел на нее минуту, потом поднял одну бровь.
– И за какое же конкретно нарушение ты извиняешься?
– За все сразу. Начиная с того, что я сделала на днях. Например, за то, что поехала в город, когда ты мне строго-настрого велел сидеть дома.
– Хорошая работа, кстати. Я даже не заметил тебя.
– Просто ты не искал меня.
– Это не играет роли.
Марк явно сердится на себя, что не заметил ее машину, решила Хэлли. Видимо, уязвлена его мужская и профессиональная гордость. Как бы то ни было, ей нужно было высказаться.
– И потом за то, что я воспользовалась нашей... дружбой и попросила тебя не арестовывать Трейси. Я думала, это было разумно тогда – и до сих пор так считаю. Но я хочу извиниться, что поступила так, тем более с тобой.
Марк обвел глазами ее лицо, словно ища в нем следы обмана и коварства. Он не давал ей расслабиться, но, говоря по правде, она и не заслуживала снисходительности с его стороны.
Он оттолкнулся от стены, и она невольно сделала шаг назад. Марк был таким огромным и пугающим.
– А что ты можешь сказать о том, что произойдет сейчас там? – Он показал большим пальцем на дверь суда. – Об этом ты тоже сожалеешь?
Марк уже больше не старался сдерживаться.
– А что там произойдет?
– Сделка. И я ей не рад, должен добавить. Хотя не думаю, что мое мнение кого-либо интересует.
– Сделка?
– Послушай, так как это не совсем стандартное дело, то его можно истолковать по-разному. Есть так называемые «смягчающие обстоятельства», – ехидно сказал он. – Смысл в том, что твоя кузина тоже является владельцем музея. Получается, она украла сама у себя. Так скажет твой адвокат. Она очень умна и стоит тех денег, которые ты ей платишь. Трейси практически ничего не получит за то, что сделала.
Хэлли вздохнула с облегчением.
– Слава богу!
– Между прочим, Мэдисон тоже останется на свободе.
– О нет! – Блаженное выражение исчезло с ее лица. – Я не знала этого.
– Разве?
Хэлли медленно покачала головой. Потом, приметив неподалеку каменную скамейку, подошла к ней и села. Она была ошеломлена и расстроена.
Марк намеревался не щадить Хэлли и высказать ей все, но ее искреннее раскаяние произвело на него сильное впечатление.
Вслед за ней он подошел к скамейке и остановился напротив. Держа руки в карманах, он смотрел на нее с высоты своего роста. Она подняла голову:
– Я бы не возражала, если бы Гас Мэдисон после всего этого оказался за решеткой.
– Но не Трейси.
Она громко вздохнула:
– Ты правильно все понял, Марк. Видимо, можно сказать, будто я провожу политику двойного стандарта. Но дело в том, что Мэдисон – настоящий преступник, он продал подсвечники, уехал с моими вещами. А Трейси виновата лишь в том, что плохо разбирается в людях и не хочет взрослеть. Они разные, как день и ночь.
– Но преступление есть преступление, – строго заявил Марк. – И они совершили его оба.
– Да, я знаю. – Она развела руки в стороны. – Но чего ты ждешь от меня? А что, если бы то же самое случилось с твоей сестрой или с кем-то, кого ты любишь? Разве ты не старался бы вытащить этого человека из тюрьмы любой ценой?
Марк задумался над словами Хэлли, хотя все еще старался удержать в себе злость на нее. Но она быстро улетучивалась.
Он медленно опустился на каменную скамейку рядом с ней.
– Да, для любимого человека я бы сделал все, чтобы вытащить его из тюрьмы, если бы это было возможно. Тюрьма – ужасное место. – Марк покачал головой. – Но мне претит мысль о том, что в результате Мэдисон с такой легкостью избежит наказания.
– То есть он не получит вообще никакого срока?
– Либо виновны оба, либо никто. Твоя кузина сказала, что все это началось с шутки. Окружной судья сначала скептически отнесся к такому объяснению, но так как Трейси не была судима и, как выразилась твой адвокат, украла сама у себя, то суд согласился снять обвинения. Окружной судья пытался заставить ее дать показания против Мэдисона, но Трейси отказалась. Она не сказала ни слова против него.
Хэлли кивнула.
– Девочка чувствует себя такой виноватой, что готова надеть власяницу, и меня это, честно говоря, радует. Может, хоть это ее чему-то научит. Например, как отвечать за свои поступки.