— У меня идея! — воскликнул он, вытаскивая панно и разворачивая его.
Магара показала его Хьюитту вскоре после отъезда из Тревайна, и он как истинный художник был буквально заворожен его красотой и оригинальностью.
— Если твоя догадка верна, — взволнованно заговорил музыкант, — и мы приближаемся к Неверну с южной стороны, то перед нами должен быть вот этот пейзаж. — Он указал на весеннюю картинку. — Насколько я понимаю, это вид на север. Мы можем поискать это место, ведь линия горизонта много выше сада. Погляди-ка вот сюда…
Тут до Хьюитта дошло, что Магара его будто и не слышит. Девушка во все глаза глядела совсем на другой квадрат.
— Панно изменилось! — выпалила она. — Посмотри!
В самом центре заходящего осеннего солнца виднелась маленькая, но вполне отчетливая черная точка. Магаре стало нехорошо.
— Что ты хочешь сказать?
— Вот это черное пятнышко, — указала Магара. — Его тут прежде не было. Это начало следующего затмения!
— Да полно! — рассмеялся Хьюитт. — Не могло же панно перемениться само по себе?
— Но именно это с ним и случилось! — чуть ли не взвизгнула его спутница. — Клянусь! Тут уже есть одно затмение, а это — второе…
Она взволнованно разглядывала панно, ища других перемен. Она не сомневалась, что никакой точки на осеннем солнце прежде и в помине не было, но то, что два других солнца остались нетронутыми, немного ее успокоило.
— Но это просто смешно! — воскликнул Хьюитт. — Ведь все это время панно пролежало в твоей сумке!
— Вот! — Сердце Магары екнуло и сжалось. — Помнишь зимние белые розы? Те, которые цветут вопреки здравому смыслу?
— Да…
— Взгляни на них!
Хьюитт повиновался и онемел от того, что увидел. Два цветка, прежде свежие и прекрасные, стремительно увядали, лепестки их, утратив свежесть, казались мертвыми…
— О боги! — прошептал он. — Это ужасно…
Но Магара уже заметила кое-что еще в самом центре панно — там, где прежде был веночек из полевых цветов. Теперь венок переменил форму, превратившись в четыре кольца. Магара торопливо сняла свою подвеску и приложила ее к панно. Форма подвески идеально совпала с новым изображением в центре картины.
— И этого прежде не было… — сдавленно выдохнула девушка.
Хьюитт уже и не думал спорить. Он даже слова не мог вымолвить. Магара снова надела подвеску. Ее опять трясло. Это было последней каплей, и теперь она не сомневалась, что над миром нависла страшная угроза.
— Что же, мы имеем ответ по крайней мере на один вопрос, — сказал наконец Хьюитт.
— И на какой же именно?
— Магия все еще жива.
— Но происходит нечто очень страшное, — тихо прибавила Магара.
— И если уж мы направляемся в Неверн, — обреченно договорил Хьюитт, — то чем раньше мы до него доберемся, тем лучше.
Они еще немного посидели, стараясь отыскать что-либо новое на панно, и готовы были уже свернуть его, когда острый глаз Хьюитта заметил последнюю перемену.
— Послушай, разве у радуги не семь цветов? — неуверенно спросил он.
Магара быстро взглянула на весеннюю картинку. Верхняя дуга бесследно исчезла.
— Пропал красный цвет! — подтвердила она. Но ни один из них и понятия не имел, что это значит…
А ночью Магаре приснился мир, освещенный синим солнцем, но и это мало что для нее значило, поэтому, едва тронувшись в путь, она позабыла свой сон.
Глава 21
До Неверна они добирались целых три дня. По пути то и дело вытаскивали панно, дотошно разглядывали его, но никаких перемен в нем больше не было.
— Полагаешь, причиной стало затмение? — спросил Хьюитт. — А может, гора Свистунья?
— Скорее всего, и то и другое, — предположила Магара. — Впрочем, я знаю не больше твоего.
Магара и Хьюитт частенько справлялись у встречных путников о Неверне, и те ошарашенно таращились, недоумевая, как решились они отправиться в таинственную долину. Некоторые утверждали, что понятия не имеют о том, где находится Неверн. Местныe жители хоть и были рады помочь, но посылали их в совершенно разные стороны… И все же девушка и музыкант медленно, но верно двигались к цели.
— Послушай, вот эта линия горизонта тебе не кажется знакомой? — вдруг взволнованно спросил Хьюитт.
Магара кивнула. В душе ее медленно нарастало волнение и еще необъяснимый страх.
— Как здорово, что я у тебя есть, а то кто бы вел тебя к цели? — хорохорился Хьюитт.
— Уж и не знаю, что бы я без тебя делала, — ответила Магара, пряча улыбку.
— Ты все равно рано или поздно добралась бы сюда, — беспечно сказал Хьюитт. — Но путешествие твое не было бы и вполовину таким забавным!
— И вполовину таким опасным! — парировала девушка.
— Вот она, долгожданная благодарность! — жалобно сказал он, делая вид, будто до глубины души оскорблен.
Когда наконец среди гор показалась долина, их настроение тотчас же переменилось. Долина походила на гигантскую суповую миску, наполненную бледно-серым бульоном. Даже при ярком предзакатном свете это удивительное место казалось холодным и мертвым.
— Интересно, давно ли тут так… весело? — тихо спросил Хьюитт.
— Не знаю. — Магара силилась вспомнить, что говорил по этому поводу Слэтон. — Кажется, уже много недель, а может, даже месяцев…
— Я не хотел бы и часа тут провести, — признался музыкант, — не говоря уж о месяцах!
Магару начинало одолевать то же ощущение, но попытать счастья она была просто обязана. Обязана Селии, Лисле и Слэтону, но прежде всего самой себе. Путники ехали молча, всей кожей чувствуя, как неведомая сила придавливает их к земле. «Не удивительно, что никто не желает сюда ходить», — мрачно подумала Магара. Подъехав ближе, они заметили, что поверхность тумана слегка колышется, подобно лениво движущейся, свитой в кольца огромной змее или морским волнам под легким бризом. Однако никакого ветра тут и в помине не было.
Лошади начали прясть ушами и фыркать. Магаре и Хьюитту пришлось спешиться и повести коней в поводу. Вокруг стояла мертвая тишина. Не слышалось ни птичьего гомона, ни шелеста листвы. В нескольких шагах от того места, где начиналась густая серая муть, они остановились.
— И ты готова туда вступить? — шепотом спросил Хьюитт.
— Да, если… если меня впустят. Да, готова! — твердо сказала Магара, переборов страх.
— Ну, тогда я иду с тобой!
— Нет. Кто-то должен оставаться при лошадях, к тому же, когда я вернусь, мне может понадобиться помощь.
— Но, возможно, она понадобится тебе и там! — воскликнул музыкант.
— Я благодарна тебе, — ласково, но решительно произнесла Магара, — но это мой долг.
— Тогда пни меня ногой! — драматически воскликнул Хьюитт. — Ведь я исчахну тут от тоски, покуда тебя не будет!
Он вымученно улыбнулся, и в глазах музыканта Магара заметила затаенную боль.
— Сыграй мне, — попросила она. — Даже если я не буду видеть в тумане, твою музыку непременно услышу и ни за что не заблужусь. Интуиция подсказывает, что там мне очень пригодится голос твоей скрипки.
Хьюитт мгновение внимательно смотрел на девушку, а потом порывисто шагнул к ней и тепло, по-братски обнял. Не давая ей возможности что-либо сказать, он стремительно направился к лошадям, достал скрипку и что-то еще.
— Не хочешь взять его с собой? — спросил он, протягивая Магаре панно.
— Нет! — воскликнула она. — Оставь его себе. Там оно вряд ли мне пригодится.
Хьюитт спрятал свернутую ткань и снова повернулся к девушке.
— Пора? — хрипло спросил он.
— Пора.
Магара чувствовала, что, помешкай она еще немного, волнение может взять над нею верх.
— Удачи, — односложно сказал Хьюитт, пристраивая скрипку у подбородка.
— Скоро увидимся, — пообещала Магара, умудрившись лучезарно улыбнуться.
И шагнула в Неверн.
Хьюитт заиграл. Это была лирическая, но довольно живая мелодия, противоречившая драматизму положения. Под эти звуки Магара решительно пересекла границу тумана. Вокруг ее башмаков тотчас словно обвились серые щупальца, и вскоре она перестала видеть собственные ноги. Но девушка продолжала идти вперед, осторожно пробираясь по невидимой в тумане земле. Вот серая мгла уже поднялась ей до пояса, достигла груди, плеч…