«Это мое сердце?! Но как же так? Я же все спланировал. Не может быть. Это сон».
Еще три удара когтистой лапы почти оторвали ему голову.
Архимаг, чародей и несбывшийся чернокнижник Велларес «Книжный Червь» умер.
— Ты слишком мягок, Реймунд. — Заметила Бэгрис, потроша несчастного ученого, — Мальчишку не убил, магистру сердце не вырезал, прям институтка, а не агент.
— А ты кровожадное чудовище, — Стург устало прислонился к стене, рядом с бессознательным Родриком, — Мы все равно тут все сожжем, нечего перебарщивать.
— Я носила жратву этому безумному уроду и выскребала его дерьмо почти две недели. — Заметила тигрица. Немного подумав, она сняла со старика забрызганные красным очки. — Имею право. Буду более уверенна, что их не воскресят.
— Не воскресят. Этот Мордред так всех достал, что сожалеть о нем никто не будет, а регалии потом из-под копоти выскребут. — Пробурчал полугетербаг, — А про ученого почти никто не знал.
— Как видишь, кто-то знал, — заметила тигрица, подходя к валяющемуся на полу ключу. Убив архимага, она тут же разрушила созданную тем конструкцию из проволоки и кристаллов, перевернув заодно Чернильный котел, откуда натекла маслянистая черная жидкость, — и сказал мне.
Она подняла ключ и спрятала в сумку к очкам.
— С каких пор мы стали курьерами побрякушек? — Поинтересовался Реймунд, проводив ключ взглядом.
— Это тоже мне, — невинно улыбнулась Бэгрис.
— Ври больше, — убийца поднялся. — Что будем дальше делать?
— Нуу, — протянула полосатая маньячка, махнув пару раз хвостом, — Я выбираюсь отсюда, как всегда элегантно и незаметно, и исчезаю. Ты пробиваешься, как придется. Светишься перед кучей народу, а затем покидаешь Гольвадию. Думаю так.
— Что! — Он заслонил ей путь, — А получше ничего не могла придумать?
— Реймунд. — Почти прошипела Бэгрис, — Ты еще не понял? Твое задание было отвлекающим, мое основным. «Книжный Червь» был в сто раз опаснее «Синего Пламени». Но все должны думать иначе. Вытащить отсюда я тебя не смогу. Так, что если тебя вдруг поймают, хотя уверена, этого не случится, ты будешь говорить только правду — твоя цель Мордред. А теперь отойди.
Он вынужденно ретировался с пути — с тигрицей ему было не справиться, они оба это знали. Стург проводил ее долгим, но ничего не выражающим взглядом.
— Не бойся, — сказала она от ступеней. — Я немного расчищу путь, — Когтистый палец на что-то нажал, и чугунная перегородка ушла вверх.
Коварная кошка ушла. Агент Альянса развесил по стенам свитки магии огня, которые взял с собой, и активировал их. Взвалив на плечо Родрика, он покинул весело пылающую комнату, полную чудных механизмов.
Сердце не разорвалось в груди Реймунда, мир не ушел из-под ног и колокола не зазвонили в набат. Просто в очередной раз, убийца убедился, что в их организации не место неженкам. Любовь, дружба, добрые отношения. Всего этого не было в Альянсе. Глупо было предполагать иначе. Он и Бэгрис — лишь орудия. Мечи не дружат, мушкеты не ходят друг к другу на чай. И они с тигрицей тоже никогда не сядут в старости в кресла-качалки, где-нибудь на фруктовой ферме в колониях и не начнут вспоминать старые деньки. Было противно, больно и гнусно. Привычно. Но иначе быть не могло. Все, что иначе, осталось там, где шпиль алмарского собора.
Но ключ, и отвлекающий маневр, важность целей. Альянс так не действует. Никогда.
Аннельхейма он бросил в коридоре, неподалеку от лестницы, ведущей в подвал, куда пламя уже не должно было добраться.
Трупы попадались часто — несколько свежих были разорваны когтями. Многие имели характерные, рубленые раны, нанесенные с нечеловеческой силой механических воинов. Сами воины, разорванные и искореженные, встретились чуть позже. Магов воздуха не было видно, кроме мертвых само собой. Так он дошел до зала, где все началось. Его просто устилали трупы — около пятнадцати магов воздуха и почти столько же горящих воинов. Но никого живого. Снаружи слышались голоса. Похоже, нападавшие ретировались, а их сменили истинные владельцы Пламенной Цитадели.
«Горящие воины. Это мысль». Он затащил тело одного из горящих, с не слишком поврежденным доспехом, в небольшую комнату для слуг. Раздел, а затем как смог нацепил на мертвого свой серебристо-синий парик и потрепанную одежду. Сам Реймунд облачился в доспехи и надел шлем — у горящих они были глухими, без забрала, с тонкой прорезью, в которую даже глаз не было видно.