Мостовая мелькала под ногами, норовя уронить спешащую девушку, а тусклый свет уличных фонарей норовил ослепить. Похоже, Энкелана сделала в своей короткой жизни неопытной, но преуспевающей воришки, самую большую, а может и последнюю глупость. На недостаток интуиции она не жаловалась. Скорее на то, что включалась она иногда поздновато.
Задача вроде была тривиальнейшей — украсть у посетителя театра письмо, и доставить его к Отто Брюзге, платили как за дворец Султана Черного Рынка. И кража оказалась не самой сложной, письмо почти само скользнуло в руки. Но почему же тогда сейчас она бежала как сумасшедшая, вместо того чтоб спокойно идти в «логово» уверенным шагом победителя. И почему ей казалось, что по пятам идут гончие ада, дыша в затылок смрадом гниющей плоти грешников.
Бррр. Ну и сравнение. Ух. Пришла. Следующий поворот вел в тупик с подворотней возле «Логова», где Отто должен был забрать ее добычу и отвалить причитающуюся треть платы.
Подворотня оказалось пуста. Дверь «Логова» оказалась закрыта изнутри. Энкелана успела пару раз стукнуть в нее кулаком, когда услышала:
— Скажи, дорогая, готова ли ты к смерти? — голос был холодный, злой, с легкой ироничной издевкой.
Прошу прощения за банальщину, но ноги девушки подкосились. Закрывая единственный нормальный выход из подворотни, небрежно прислонившись плечом к стене, напротив воровки стоял высокий человек в треуголке. Без оружия, но от этого как-то не легче. Впрочем, Энкелана все же была вором Ахайоса, и уже год как состояла в гильдии.
Она подобралась и решила уйти по крыше — стена вполне позволяла быстро вскарабкаться по выбоинам в камне и щелям с вывалившимся раствором. Взгляд вверх. И только огромное усилие воли не позволило девчонке позорно описаться в тот же миг.
На старом крюке, использовавшемся для закрепления перекладин, удерживавших когда-то тент, который закрывал переулок от дождя, покачивался, изредка чуть подергиваясь, жирный труп Отто Брюзги. Энкелана быстро узнала его по красным сапогам, которыми тот очень гордился. Нога трупа конвульсивно дергалась, он был убит совсем недавно, и не сразу. На плечо упала капля жидкости. А вот Отто уже ничто не мешало описаться. И обгадиться, если уж на то пошло.
Воровка отвела оторопелый взгляд от трупа и узрела тусклый блеск золотых пуговиц на груди стоявшего теперь прямо перед ней человека. Рефлекторно девушка отпрыгнула и уперлась спиной в стенку тупика. Между ней и ее преследователем свалился красный сапог.
«Девушка, хотя может фигуристый мальчуган, этих воров не поймешь. Впрочем, девица. Быстрая. Ловкая. Письмо сумела увести. Держится много лучше подельника. Какие большие глаза, и волосы, явно магия, все цвета радуги на голове, стильно. Оружие: нож в сапоге, трещотка на поясе. Хм и праща в перчатке. Интересно. Все же, какие глаза большие».
— Я задал вопрос, — холодный голос чуть смягчился, стал не таким зловещим.
— Все, что угодно, — сдавленно пискнула Энкелана.
— Для начала письмо.
«Она ничего не знает. Но кто-то знал, кого нанимать. Кто-то знал о документах, финансовом отчете, знаке. Кто-то очень хищный и наверняка неплохо знакомый с моими ухватками. Меня хотели подставить».
Девушка вынула из-за отворота коричневой куртки из оленьей кожи небольшой белый конверт плотной бумаги и вытянув руку сделала пару неуверенных шагов в сторону Реймунда. Заметить, как письмо оказалось в руке убийцы она успела еле-еле, но все же успела.
— Само собой, тебя нанял этот жирдяй и имя заказчика тебе не известно, — в этом утверждении слышался какой-то мрачный, почти фатальный вывод.
Последовал очень незаметный кивок.
— Только, пожалуйста, не так, как его, — фраза вышла с мольбой, но без дрожи, это порадовало воровку.
— Браво. Только что ты чуть продлила себе жизнь. На кого он работал, кто мог знать его заказы? — голос стал теплее и даже… чуть добрее.
Стург, будучи убийцей Альянса, человеком холодным, сдержанным, повелевающим собственными эмоциями, все же не был бесчувственным. Он отменно разбирался в людях, этому его учили, и наука давалась легко. А еще он ненавидел случайные жертвы и смерти, которых можно было избежать. Из соображений личных, не религиозных или моральных, скорее каких-то внутренних, особых переживаний, он предпочитал спасать любую жизнь, которую мог спасти. В этой девушке, этой юной воровке с разноцветными волосами, он увидел что-то особенное. Какое-то тепло, доброту, отсутствие свойственной профессии черствости. Возможно, он еще будет жалеть об этом шаге. Но Реймунд решил не убивать ее. Просто хотелось верить, что девушка не сболтнет лишнего и не поставит убийцу перед повторным выбором жизнь-смерть. А значит, нужно дать ей шанс.