Но самым сложным заданием, которое она для нас сестрой придумывала,
было даже не вязание, и не сорняки, а необходимость натаскать с железной дороги уголь к зиме. Я никогда не забуду мое ведерко, доверху наполненное чёрными искрящимися камушками, у меня одно, а у сестры два. Руки и ноги отваливались после этих походов, не было сил даже отмываться от золы.
Так происходило каждое лето, но меня всегда спасал надежный друг-сентябрь, с его приходом я возвращалась в детский дом, постепенно подрастая, меняясь, обретая лицо.
К четырнадцати годам, находясь в стадии "Гадкий утёнок" я носила короткую чёрную стрижку и сильно напоминала мальчика, бойкого и угловатого. Особенно ярко из этого периода запомнились выпускные экзамены в девятом классе.
Стоял очень жаркий май, мы лежали на крыше гаража и зубрили теоремы по геометрии. Я крутилась с книжкой, как волчок, линии переплетались и плавились в голове, собираясь в чернильную кляксу.
Совсем позабыв, что крыша со скатом, я слетела вниз, прямо в крапивное поле.
От ожогов мне хотелось тут же закричать, но в секунду, когда я подняла голову и увидела пятнадцать ехидно улыбающихся лиц, то собрала всю свою волю в кулак, и сыграла восхищение так, что Раневская отдыхает.
- Девчонки! Как потрясающе, как все покалывает, как все пощипывает, как в бане! Удивительно!
Выражение неподдельного счастья на моем лице, заставило их всех спрыгнуть.
От криков можно было оглохнуть. Зрелище того, как шестнадцать ошпаренных крапивой девок бегут по полю,
ещё долго преследовало нашу няню Марию Степановну.
В тот вечер я снова угодила в свинарник, но поступком своим осталась довольна.
Никто не должен насмехаться над бедой другого.
За все время в детском доме мама навестила меня лишь два раза, она не была трезва, и это плохо сказалось на моей репутации.
Стукнуло пятнадцать! Мы все готовились покинуть детский дом. От нас никто ничего не ждал. Речи и не было об институте, или замысловатых профессиях. Достаточно было училища строительного, пищевого, слесарного..., не важно, лишь бы получить специальность в руки, чтобы всегда иметь на кусок хлеба.
Судьба завела меня в профессионально-техническое училище. Взяли меня на специальность штукатур-маляр.
Каждый выход на объект был для меня мукой. И не то чтобы я не любила работать, нет, просто профессия мне совершенно не подходила из-за аллергии на резкие запахи. Масляная краска, ацетон, скипидар, оказались для меня ядом. Несколько раз я падала в обмороки со стремянок и каждый раз в полёте в голову приходило одно и тоже обзывательство бабушки:
-Княгиня гребаная!!!
Да, я оказалась привередливее, чем другие: "голубая кровь" мне мешала работать, но мотивировала чтобы бороться за лучшую жизнь.
Я стала много читать, взахлеб. В книгах я находила ответы на все, проживала тысячи жизней в разных эпохах и чинах, была и Клеопатрой, и Шахерездой, и самураем и собой.
Моя текущая работа контролёра в тепловых сетях мне в этом очень помогала. Там ночью нельзя было спать и занимать себя оставалось только книгами.
После четырёх лет на этой должности люди стали меня спрашивать: Какой институт ты закончила, откуда ты столько знаешь?
Но я лишь улыбалась в ответ, вынашивая в сознании идею бросить вызов системе и попробовать поступить в институт.
В те времена в институты поступали только дети начальников, отличники из благополучных семей, но никак не такие как я.
Конкуренция была немыслимая, экзамены строгие, и просить за меня было не кому.
- Иди-иди, мать твоя два института закончила!!!- насмехалась бабушка, сама не понимая того, что своими издевками лишь подталкивает меня к победам.
Я готовилась с такой жадностью и остервенением, как будто от этого зависело выживу я или умру. И я выжила, как личность выжила!
Сдала все экзамены, выдохнула. Меня приняли именно туда, куда я и мечтала: в Геологический институт, на эколога. Два моих любимых дела: Земля, чтобы помнить и экология, чтобы защищать.
Так, в 23 года я начала учебу. И хотя к этому времени все ее уже заканчивали, меня это нисколько не смущало. Я была единственная из всех своих детдомовских ребят, кто смог обхитрить судьбу.