— Конца не будет, — он улыбнулся, и в его глазах вспыхнуло что-то дикое. — Потому что ты боишься того, что чувствуешь к нему. А я... — его пальцы скользнули по моей руке, — я единственный, кто понимает и принимает тебя такой, какая ты на самом деле.
Я фыркнула.
— О боже, неужели это ревность? — голос звучал язвительно, но внутри всё сжалось. — Не ты ли говорил, что «отношения – это как самому завязать петлю на шее и отдать конец веревки другому»?
Его челюсть напряглась.
— Я много чего говорил.
Он провёл ладонью по лицу, и на секунду его маска треснула. Я увидела усталость. Настоящую, глубинную.
— Ты думаешь, мне нравится вот так... — он жестом обозначил пространство между нами, — Вечно быть для тебя монстром? Я проделал этот путь не для игр.
Сердце бешено заколотилось.
— Тогда для чего?
Он замер, губы плотно сжались, будто он физически не мог выпустить слова наружу.
— Чтобы... — он резко выдохнул. — Чтобы ты перестала притворяться, будто он тебе нужен.
Я рассмеялась – жёстко, без радости.
— И всё? Ты врываешься в мой город, обманываешь дорогих мне людей, чтобы объяснить мне, что я чувствую?
— Нет! — он внезапно схватил меня за запястье. — Чтобы напомнить, кто ты на самом деле. Ты не эта...слащавая версия себя с ним. Ты – та, что рвёт на части. Та, что не прощает.
Его пальцы обжигали кожу.
— И что? — я попыталась вырваться, но он не отпускал. — Ты хочешь, чтобы я снова стала твоей больной игрой?
— Я хочу, чтобы ты перестала врать! — его голос сорвался. — Себе. Ему. Мне.
— Ты... Ты вообще слышишь себя? Ты приходишь, ты провоцируешь, ты играешь в эти дурацкие игры! А теперь делаешь вид, будто ты это все было ради меня?
— Я не умею по-другому.
Эти слова звучат как признание, но он тут же маскирует их язвительностью:
— Довольна? Хочешь, чтобы я упал на колени и сказал, что всё это время просто... — он делает жест, будто ловит воздух ртом, как будто не может подобрать слово. — ...что я застрял в тебе, как проклятый шип?
Его голос срывается на последних словах. Он ненавидит себя за эту слабость.
— Но это не меняет главного. Ты боишься его. Потому что знаешь – если дашь слабину, он разобьёт тебя вдребезги. А я... — его губы искривились в чём-то, что должно было быть улыбкой, но не стало, — я хотя бы честен в этом.
Я сжала зубы.
— Да что ты вообще о нем знаешь?
— Я знаю его лучше, чем ты думаешь. — Марк склонил голову, изучая мою реакцию. — Алекс не святой, Майя. Просто ты ещё не видишь его когтей.
Его слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец. Я сжала кулаки, чувствуя, как гнев подкатывает к горлу.
— О, Боже, — я закатила глаза, но внутри уже зашевелился червячок сомнения. — Ты сейчас серьёзно пытаешься убедить меня, что он какой-то скрытый маньяк?
— Нет. — теперь его голос звучал без привычной насмешки. — Я говорю, что у него тоже есть свои цели.
Я фыркнула.
— Ты действительно веришь, что он такой идеальный, каким себя показывает? — его губы искривились...
— В отличие от тебя, он хотя бы пытается…
— Пытается что? — Марк перебил меня и резко рассмеялся. — Спасти тебя? Исправить? Или просто владеть тобой, но под более красивым соусом?
Я почувствовала, как в животе что-то ухнуло.
— Я никогда не давал тебе пустых обещаний, Майя. Не строил иллюзий. — Марк прищурился. — А Алекс? Он уже рассказал тебе, что будет, когда ты перестанешь вписываться в его идеальную картинку?
Я резко оттолкнулась от раковины, но он не отступил.
— Ты прекрасно знаешь, что я прав. — его голос стал тише, почти шёпотом. — Просто не хочешь признавать.
Я замерла.
— А ты? — мои слова прозвучали резко. — Ты называешь себя честным? Ты, который годами играешь в кошки-мышки, потому что боишься признать, что тебе хочется большего?