Он посмотрел на меня, и в его взгляде было столько искренней грусти, что у меня в горле снова встал ком.
— Мне не нужны твои извинения, — повторил он. — Мне нужно, чтобы ты просто... увидела. Увидела, как это выглядит с моей стороны. Я не прошу многого. Просто... немного больше, чем крохи внимания между проверкой счетов и калибровкой кофемолок.
Меня снова обожгло стыдом, но на этот раз тихим и горьким. Он был прав. Абсолютно прав.
— Мне тяжело, Алекс, — прошептала я, и голос мой дрогнул. — Я просто... боюсь все потерять.
— Я знаю, — он мягко коснулся моей руки, и его прикосновение было теплым и утешающим, даже сквозь пелену моего напряжения. — Но ты не одна. Позволь мне быть рядом не только тогда, когда у тебя все хорошо. Позволь помогать тебе, когда тяжело.
Он посмотрел на часы и с легкой, усталой улыбкой и поднялся.
— Ладно, я, пожалуй, пойду. Завтра утром тренировка, будильник на шесть. — Он взял куртку. — И тебе тоже нужно отдохнуть, а не сидеть над этими бумагами до утра.
Он не уходил сердито. Он уходил с мягкой, но твердой заботой, оставляя меня не с чувством ссоры, а с чувством... неловкости и осознания.
У двери он обернулся.
— Май? — я подняла на него глаза. — Я на твоей стороне. Всегда. Просто... дай мне знать, когда ты захочешь, чтобы я был на ней не в качестве тени, а в качестве парня. Хорошо?
Я молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Дверь закрылась за ним почти бесшумно. Тишина в комнате стала другой. Она не была пугающей или одинокой. Она была... задумчивой. Он не обвинял и не требовал. Он просто показал мне правду, мягко и терпеливо, как бы говоря: «Вот как есть. Что мы будем с этим делать?»
И впервые за долгое время я отодвинула папку с бумагами в сторону. Не из чувства вины, а потому что его слова нашли отклик. Он устал. А я так старалась не утонуть сама, что не заметила, как начала тянуть его за собой на дно.
Я сидела на полу, обняв колени, и его слова медленно оседали внутри.
«Я на твоей стороне. Всегда».
Во всех наших прошлых стычках, недопониманиях, моментах, когда я отстранялась, первый шаг навстречу всегда делал он. Он приходил, шутил, привозил кофе, прощал мои отмененные планы и мою погруженность в себя. Он был тем, кто постоянно держал дверь между нами открытой, в то время как я то и дело пыталась ее захлопнуть.
И сейчас он снова сделал этот шаг. Нежный, но твердый. Он не ушел, хлопнув дверью. Он ушел, оставив ее приоткрытой.
И я поняла, что настал мой черед. Мой черед сделать этот первый, пугающий шаг.
Мысль заставила сердце бешено заколотиться. Пойти сейчас? К нему? Что я скажу? Это выглядело бы глупо, отчаянно...
Но потом я посмотрела на хаос вокруг. На свои дрожащие руки. И поняла, что бояться уже поздно. Расстояние, которое нужно было преодолеть, было смехотворно маленьким.
Я не стала звонить или писать. Я просто встала, накинула первое попавшееся пальто поверх пижамы, и вышла из квартиры.
Я прошла эти двадцать шагов по знакомому, застеленному ковровой дорожкой коридору, чувствуя, как сердце выскакивает из груди.
Но я собралась с духом. И постучала. Тихо, почти неслышно.
Прошла вечность. Я уже представила, как разворачиваюсь и бегу обратно к своей двери, когда услышала шаги изнутри.
Но дверь открылась.
На пороге стоял Алекс. В пижамных штанах и простой футболке, с мокрыми волосами. Он явно уже собирался спать. В его глазах мелькнуло удивление, затем легкая тревога.
— Май? — он окинул взглядом мою растрепанную фигуру, мое пальто поверх пижамы. Его взгляд скользнул за мою спину, в пустой коридор, будто проверяя, не случилось ли чего-то страшного. — Все в порядке?
— Да. Нет. — я глубоко вдохнула, чувствуя, как горят щеки. — Все не в порядке. И виновата в этом я.
Я посмотрела ему прямо в глаза, не позволяя себе отвести взгляд.
— Я не хочу, чтобы ты был моим соседом по комнате, который приносит еду. И я не хочу, чтобы ты уходил, потому что у тебя завтра тренировка. Я хочу... — голос дрогнул, но я заставила себя закончить. — Я хочу, чтобы ты был рядом. А для этого мне нужно перестать быть крепостью с поднятым мостом. Даже если эта крепость находится в двадцати шагах от тебя.