Метлицкий приблизился к ней, резко притянул к себе и поцеловал так же, как и вчера - страстно, напористо, не желая понимать ее отказ. И у Ксени не осталось сил, чтобы противиться натиску его губ. Она вновь не смогла сдержать томного стона, который помимо ее желания вырвался на свободу. Девушка запустила руку в его волосы, начала перебирать пальцами влажные пряди, пахнущие лавандовым мылом.
Совершив невозможное усилие и призвав всю силу воли на выручку, Ксения прервала поцелуй, который привел бы к такому же развитию сценария, что и вчера ночью. Вадим отпустил ее, окинул взглядом, от которого стало жарко. Она пыталась отдышаться, но получилось плохо. Воздух не хотел заполнять легкие, в глазах плясали темные пятна. Гипнотический эффект от пронизывающего синего взгляда не спадал.
- Мне, действительно, пора, - с видимой неохотой произнес Вадим.
- Я понимаю, не держу, - тихо прошептала Ксения, в надежде, что он не уйдет, останется с ней.
- Тогда позволь, - он потянул за край майки, которая по-прежнему была на девушке. Та безропотно подняла руки вверх, помогая освободиться от мужской одежды.
Она осталась стоять обнаженной перед Вадимом, который внимательно изучал ее, исследовал взглядом каждый изгиб тела. Ксения почувствовала, как ее захлестывает жаркая волна, не имеющая со стыдливостью ничего общего. Она впервые в свете дня предстала перед мужчиной в первозданном виде, и поняла, что имеет власть над ним. Ее тело служило магнитом, который притягивал его к себе, брал в плен, приковывал не хуже, чем железные цепи, которые когда-то удерживали пленников в темнице.
От осознания женской силы у Ксении закружилась голова, в горле пересохло. Она улыбнулась, отнюдь не робко, без напускной скромности, бросила ему вызов.
- Жаль, что я вчера тебя не мог рассмотреть, - подбирая слова, сказал Метлицкий, продолжая обшаривать жадным взглядом Ксению. - Был бы художником, нарисовал каждый изгиб, каждую родинку на коже...
Она лишь пожала плечами, изящным жестом подняла плед с дивана, завернулась в него на подобии римской тоги.
- Теперь увидел. Надеюсь, не разочаровала, - сухим тоном произнесла девушка, понимая, что Вадим сейчас уйдет.
Та связь, которая была между ними еще секунду назад, распалась, магия ушла, и ее место заняла реальность, безжалостно разрушившая момент. Метлицкий уже надел майку, тяжело вздохнул, не подходя больше к ней, быстро произнес:
- Ксюха, я тебе позвоню.
- Ты не знаешь мой номер.
- Я могу позвонить и в дверь. Знаю, где ты живешь. Но я сказал, что позвоню, значит - так и будет. Номере телефона - не проблема. Не делай глупостей больше. Не броди ночью одна, - произнес он с нажимом и, не поцеловав ее на прощание, скрылся в прихожей.
Ксения непроизвольно дернулась, когда услышала звук закрывающейся двери и эхом разносящиеся торопливые шаги на лестничной площадке. Она, как и была, завернувшись в плед, вышла на балкон, видя, как Вадим остановился около машины, на которую уже глазели первые прохожие. Все же, даже возле дома на Котельнической набережной не каждый день удается увидеть автомобиль иностранного производства.
Метлицкий постоял еще несколько секунд возле машины, открыл водительскую дверцу, закурил и посмотрел наверх. Ксения постаралась вжаться в проем распахнутой балконной двери, но Вадим заметил ее. Девушке показалось, что он ей подмигнул. После этого мужчина сел в автомобиль, и серебристая иномарка скрылась за поворотом.
Ксения зашла в комнату и в изнеможении опустилась на диван. Ругая себя последними словами, она упала на подушку, которая еще сохранила тепло и запах ее первого мужчины. Вот и состоялась ее "страшная месть" опостылевшему жениху, моральным устоям и традициям. Но триумф так и не пришел. Вместо него девушка ощутила огромную усталость, которая придавила ее к земле, оторвала крылья надежды на лучшее. Она запуталась еще больше, вместо того, чтобы начать жизнь с чистого листа.
В квартире тикал маятник. С улицы доносился шум просыпающегося города, начали свое движение трамваи, звеня на ходу незадачливым пешеходам, чтобы те посторонились. На старой акации, крона которой закрывала половину окна, весело чирикали воробьи. Солнце уже успело показаться на небе, и его лучи падали пятнами на ковер в комнате.
Но Ксения впала в летаргию. Она раз за разом прокручивала события вчерашней ночи, ругала свою импульсивность, но сделанного не воротишь. Ее первый мужчина и думать забудет о ней, и она постарается не вспоминать, вычеркнет раз и навсегда из памяти голос, синие глаза, жаркие, неистовые ласки, которые увели ее в невообразимый мир чувственных наслаждений.