Ксения сидела с закрытыми глазами, старалась не прислушиваться к разговору, который происходил между Костей и Андреем, но получалось плохо.
- Андрей, ты же взрослый парень, должен понимать, что к чему! Аньке так же тяжело, как и нам всем. Она просто по-другому реагирует. И потом, она ведь вдова законная, расписывались они здесь. Просто отца твоего всегда было сложно понять. Вот жена его и хочет показать, что имеет право распоряжаться вещами. Хоть что-то может ей принадлежать.
- Отец был человеком. Просто человеком со своими слабостями. Героем он в фильмах был. А в жизни... Кость, ну ты же знаешь! Я его понимал, мама понимала, а она - нет! Ей всего мало было, толкала его на авантюры разные, а теперь она его именем прикрывается, да и раньше это делала! Перед тем, как уехать из Москвы, он к нам пришел, о чем-то с матерью разговаривал на кухне, меня на балкон покурить отправил... Мама задумчивая ходила, пыталась мне сказать что-то, и тут твой звонок... Не просто так, это случилось.
- Андрюш, в том, что случилось, не было ничьей вины. Вадик всегда ездил слишком быстро, да и не успел бы он ничего сделать. Я же был с ним, - Костя замолчал. - Всё бы отдал, время бы вспять повернул. Веришь?
- Да знаю, - Ксении показалось, что Андрей готов всхлипнуть, но парень удержался. - Только пусть эта женщина слова подбирает и знает, что не одна она на свете неповторимая. Были у отца кроме нее "подруги". Пусть не изображает жертву. Быть рядом надо было, и не обвинять теперь его черт знает в чем, да еще среди труппы, среди друзей. Мерзко это всё. Отец жен своих не бил, но тут сделал бы исключение. Уверен.
Костя ничего не сказал в ответ, а Андрей, насупившись, замолчал, отвернулся к окну. Дальнейшая часть пути прошла в молчании, чему Ксения была только рада. Информация, как снежная лавина, смела все здравые мысли. Она не могла понять, что же такого сделала Анна, о чем говорил сын Вадима. Сейчас ей хотелось закрыть глаза, сделать так, чтобы всё происходящее поскорее закончилось.
Меркулов остановил машину около типовой многоэтажки, в окнах которой горел свет, мелькали силуэты людей. Оттуда веяло теплом и уютом обычной жизни - размеренной, простой, без хитросплетений судьбы, поворотов в каменном лабиринте, который уже далеко увел Ксению, оставив за спиной стремления, глупые мечты, как у сотен обывателей вокруг.
Андрей обернулся назад, посмотрел на девушку, небрежно произнес, словно пытаясь замять неловкость, возникшую между ними после появления Кости.
- Я тебе позвоню, Ксюха.
- Ты не знаешь мой номер, - она через силу попыталась выдавить из себя улыбку.
- Раз я сказал, что позвоню, значит, так и будет, - твердо произнес парень, а у девушки перед глазами затанцевали цветные пятна, а сердце ухнуло в груди. Отгоняя воспоминания о летнем утре, когда его отец произнес те же слова, Ксения пожала плечами, дав понять, что верит Андрею.
Когда парень, попрощавшись, вышел из машины и направился к себе домой, Костя резко обернулся назад, взял девушку за руку.
- Ксюша! Как ты меня напугала! Где ты была? Тебя не было дома, у Вадика ты точно быть не могла, потому что Анька туда приехала за два дня до вашего возвращения. У меня ключи от квартиры были, я ее встречал в аэропорту, успел твои вещи собрать, отвез к себе. Как раз сказать пытался Вадиму, и вдруг... Я не знал, где тебя искать... Тут похороны надо организовывать, а у меня мысли о тебе, лишь бы с тобой ничего не случилось...
- Я в больнице была, Костя, - безжизненно произнесла Ксения.
- Что?
- В больнице. Неважно это. Я не знаю, куда мне идти, что делать, - девушка закусила губу, чтобы не разрыдаться в полную силу.
Костя нежно коснулся ее лица, отбросил прядку, упавшую на глаза, провел пальцем по щеке, стирая слезинку. Ксения на долю секунды застыла, а потом дернулась, будто от удара тонким прутом - ей показалось что-то неправильное в этом жесте, нечто, способное разрушить дружбу и теплые отношения, которые всегда были между ней и Меркуловым.
Мужчина поморщился, затем повернулся к рулю, твердо произнес:
- Одну я тебя не оставлю. Едем ко мне, твои вещи всё равно там.
В ответ девушка безразлично пожала плечами. Она была готова оказаться, где угодно, лишь бы не в одиночестве, что неимоверно пугало, вызволяло на свободу тоску и боль, обжигающие всё внутри, словно горячие угли, которые вытащили из камина.