Зверь был настойчив — нужно отдать ему должное — в своём стремлении восстановить справедливость и свой, едва пошатнувшийся, авторитет. Но и «кляксы» не собирались сдаваться. В отличие от зверя они вели себя безэмоционально и тихо. Это кровавое действо напоминало столкновение двух стихий: грохочущий, огненный океан, и тихий, холодный туман.
И всё же, несмотря на свою чудовищную смертоносность, «нейро-волк» являлся обычным псом, хоть и слегка модифицированным. В то время, как «кляксы» олицетворяли собой нечто, совершенно чуждое для человеческого понимания. У земного зверя не было никаких шансов в схватке с этими существами. Когда одна из «клякс» проткнула его глаза своими щупальцами, а остальные две потянули тело бедняги в разные стороны, «нейро-волк» заскулил совершенно по собачьи.
Однако, разорванное напополам тело оказалось лишь прелюдией, и зрители взвыли от удовольствия и восторга, когда «кляксы» начали подтягивать к себе разные части человеческой и звериной плоти, разбросанные по песку. Не прошло и нескольких минут, как перед ошарашенными мужчиной и женщиной предстали три пошатывающиеся фигуры, только очень отдалённо напоминающие человеческие. Собранные из разных частей тел, и скреплённые «кляксами», эти мясные големы медленно направились в сторону гладиаторов. И намерения их явно были не слишком дружелюбными. Голова «нейро-волка», насаженная рядом с головой поверженной воительницы, неразборчиво — но очень по-человечески — пыталась даже что-то произнести, таращась на выжившую женщину пустыми глазницами.
Как сражаться с… «этим», женщина не имела ни малейшего понятия. Мельком встретившись взглядом со своим новым спутником она поняла, что и он тоже… понятия не имел, что делать. Они попятились, отчаянно вспоминая давно забытые молитвы и заклинания, а големы неумолимо следовали за ними, удивлённо вращая омертвевшими глазами и безуспешно пытаясь произнести хоть что-то членораздельное.
«Ты довольно забавный экземпляр», - женщина вдруг вновь услышала голос в своей голове.
Это был какой-то незнакомый, новый голос. Глубокий, надменный, грубый. И грубость заключалась даже не в самом по себе голосе, а в манере построения фраз. Эта речь казалась женщине грубой и отрывистой, лишённой мелодичности и плавности. Слово «поэтичность», её народу было пока незнакомо, иначе она применила бы именно его, для описания своих ощущений.
«Речь, в которой совершенно отсутствовала поэтичность», - сказали бы её потомки, через тысячи лет, после всех этих событий.
Но, судя по всему, о потомках ей можно было забыть. В этот раз, выбраться из всей этой передряги совершенно не представлялось возможным.
«На самом деле, возможно всё… практически. Если попросить об этом», - отозвался голос в голове, будто прочтя её мысли.
«Кто ты, что в голове моей… так чувствует себя фривольно?».
«О, ты прекрасно знаешь, кто я».
«Нет. Это мне неведомо».
«Взгляни на меня, самка человека. Отвлекись от этой чепухи перед твоими глазами, и взгляни на меня».
Женщина недоумённо помахала головой из стороны в сторону, пытаясь сбросить наваждение, но что-то такое… властное… было в этом голосе, что заставило её повиноваться, и оторвать взгляд от големов.
Сперва она не увидела ничего, кроме огромной, колышущейся, человеческой массы на трибунах. Затем её внимание переключилось на высокую фигуру, которая вспыхнула в толпе ослепительной вспышкой. Прошло мгновение, и теперь она стояла лицом к лицу с рогатым, демоноподобным Посланником Сатурна, хотя ступнями всё ещё ощущала мокрый песок, а лёгкие продолжали вдыхать запах приближающейся к ней мертвечины.
- Опомнись, женщина! - услышала она далёкий, мужской голос. - Нам нужно уходить. Скорей!
Она отчётливо понимала, что её тело застыло на месте, несмотря на медленно, но неумолимо, приближающуюся угрозу. Но ничего не могла поделать с этим.
- Ай, чёрт с тобой! Умом ты повредилась, окончательно… но, не намерен я с тобой возиться.
«Судя по всему, твой новоявленный кавалер решил оставить тебя. Такое бывает, не грусти», - в интонациях демона не ощущалось и капли сострадания. Только насмешка.