Наконец мы добрались до нужного выхода и вылезли на свет божий, точнее в ночь божью, безлунную и безлюдную, что нам, естественно, было только на руку. Стэнли, как только убедился, что вокруг ничего опасного не наблюдается, со стоном опустился на землю.
— Что мы будем делать дальше? — тяжело дыша, спросил он. Выглядел он неважно: в его возрасте такие физические и душевные стрессы даром не проходят, но пожалеть его я не могла, так как сама чувствовала себя из рук вон плохо. По-видимому, действие морфана начало проходить, потому что боль уверенно возвращала себе потерянные позиции.
— Нам надо где-нибудь спрятаться, — с трудом выдавила я. — На некоторое время, чтобы поговорить и решить, что делать дальше.
— На некоторое время? — он с сомнением посмотрел на меня. — Нет, у меня есть идея получше. Идем, здесь близко.
Наш путь до квартиры в многоэтажном доме, которую Черси открыл, приставив к замку свою ладонь, я не помнила, потому что с каждым шагом мне становилось все хуже и хуже, и, если бы не Черси, поддерживающий меня из последних сил, я бы далеко не ушла. Как только дверь за нами закрылась, я потеряла сознание.
Очнулась я в удобной кровати, с мягкой подушкой под головой и теплым одеялом, укрывавшим меня до подбородка. Эта трогательная забота обо мне, сиротке, обязательно вызвала бы у меня слезы умиления и благодарности, если бы не веревки, связывающие мне руки и ноги. Рядом с кроватью на стуле сидел Черси и курил с задумчивым видом сигарету.
— Зачем вы меня связали? — вопрос не получился, так как мое пересохшее горло издало только хриплые каркающие звуки.
— А, очнулась — отозвался Стэнли, отрываясь от созерцания противоположной стены. — Курить хочешь?
— Я не курю. Я хочу пить.
Стэнли вышел и вернулся с чашкой в руке. Он помог мне напиться, после чего снова устроился на своем стуле и снова принялся пускать дым в потолок.
— Зачем вы меня связали? — повторила я, радуясь, что хоть голосовые связки функционируют, как следует.
— Я вне закона, а быть вне закона человеку моего возраста и моего положения ой как непросто. Мне надо решить, что делать дальше, а решить я смогу, только если я буду ясно себе представлять, что вокруг меня творится. На данный момент, ты единственная, кто хоть как-то сможет прояснить ситуацию.
— И вы хотите таким образом меня заставить…
— Я видел, на что ты способна, — перебил меня журналист. — Я лишил тебя свободы действий, чтобы спокойно пообщаться и обезопасить себя от твоих неожиданных фокусов. Извини.
— Иными словами вы меня боитесь, — усмехнулась я.
— Скорее опасаюсь, как и всего, что не подается объяснению. Скажи мне, как так вышло, что скромная девушка, папина дочка, которая не курит, не колется, не занимается своей карьерой, не обустраивает личную жизнь и еще много других не, одним словом — серая мышка, вдруг становится преступницей номер один?
— Вы много обо мне знаете, — заметила я.
— Мое призвание — развлекать публику сплетнями о знаменитостях, которых на Демократическом острове не так уж много. Ну сколько можно писать о Бобби-красавчике, единственным достоинством которого является смазливая физиономия, или о Президенте, иногда засыпающем на заседаниях правительства. И вот появляется девочка — звезда ви-игр, на которую буквально молятся все лоботрясы школьного возраста. У этой девочки, были все предпосылки вырасти в большую звезду, но вместо этого она превращается в образцовую посредственность. Короче говоря, ты стала большим разочарованием для меня.
— Не страшно, вы наверстали упущенное, публично обвинив меня в шпионаже и предательстве. Это наверняка была самая яркая сенсация в вашей карьере.
Черси досадливо махнул головой.
— Поговорим об этом позже. 4.5 года назад Сол вдруг пропадает в пике своей славы. Естественно, это исчезновение породило массу спекуляций, но доминировали два мнения. Первое — власти, напуганные популярностью его идей, просто от него избавились. Второе — Сол перебрался в Эр-Рияд, к своим мусульманским друзьям. А что знаешь ты?
— Сол не был в Эр-Рияде, и никто от него не избавлялся. Все это время он провел в психиатрической лечебнице, потому что он был болен.