Глава 23. Суд
Иск Марии о постоянной опеке над Лемом двигался ни шатко, ни валко, процесс не удовлетворял амбиции Виктора. Единственное настоящее препятствие на пути к цели - слабые протесты родственников, в остальном нудные бюрократические проволочки и процедуры. Виктору, взявшемуся за дело лично, просто негде себя проявить. Подергать Марию тоже нечем, не станешь же ей рассказывать какие справки и в каких инстанциях заказаны. Лето подошло к концу, проходило десятое судебное заседание и рассмотрение иска тоже близилось к завершению в пользу истицы, оставалось получить последние документы, запрошенные лично судом.
Вдруг на заседание заявились представители реабилитационного центра с заведующей во главе, и среди ее сопровождающих затесался Весилий. Заведующая вызвалась давать показания, на трибуне перед судьей она выглядела дерганой и явно стремящейся оказаться где угодно, тем не менее рвалась в бой.
- Юноша по имени Лем содержался у нас восемь дней и являлся абсолютно неконтактным, склонным к насилию, не исключено, что он социально опасен, исследования не были окончены и запротоколированы должным образом, - несла она с трибуны, стараясь не смотреть по сторонам. – Лем получил бытовой ожог, но от лечения оказался, не подчиняясь требованиям администрации. Считаю временную опеку, взятую над ним нашим куратором, случайной и преждевременной. Впоследствии от его ближайшего родственника и постоянного опекуна мне поступили сведения, что он совершал асоциальные поступки уже под ее опекой. Неизвестно из каких соображений она это скрыла. Я уверена, ничего плохого госпожа Мария не хотела, но что, если опасность угрожает и ей самой? Мы не всегда можем справиться с обстоятельствами, переоцениваем свои силы. Прошу суд принять мое заявление в расчет.
Потрясённая громогласным заявлением судья проснулась. В гражданском суде они привыкли к мягким формулировкам и обтекаемым мнениям. Невольно верилось, что с Лемом здорово не в порядке, иначе стала бы заведующая так стараться. Наверняка боится последствий и заранее снимает с себя ответственность за них.
- У вас есть конкретные предложения? – собралась с подёрнутыми паутиной дремы мыслям судья и приперла заведующую к стенке, в разбирательствах по семейным делам конкретики избегали любом способом.
- Поместить Лема обратно в центр и назначить ему психолого-психиатрическую экспертизу, содержать в центре до получения результатов, - выпалила, словно готовилась, заведующая и замерла, ожидая как воспримут.
- Это уж слишком, - ввернулся в происходящее Виктор. – С каких пор свободный совершеннолетний человек считается агрессивным за неподчинение администрации. Дело касалось его лечения, свободной личности разрешено оберегать неприкосновенность своего тела. Мне искренне жаль, что профессионалы не смогли договориться с одиноким, страдающим от боли юношей. Остальное не более, чем громкие слова. Когда он проявлял склонность к насилию?
Тут пришло время выдвинуть вперед Василия. Крупный, основательный мужчина, сидя на лавке в группе других, сохранял независимый вид, но стоило оказаться перед судьей, покраснел, сгорбился и начал обильно потеть. Он не выносил присутственные места, в них с ним не происходило ничего хорошего. Заставить его явиться сюда могли только деньги, жаль Василий не знал, что продешевил. Сумма показалась ему жирной, но ее не хватало на новенькую машину, так что мечта не сбылась и вряд ли уже осуществится.
- Первое время девчонка позволяла мне видеться с племянником, - после долгой путаницы с паспортными данными начал Василий.
- Я попрошу не оскорблять мою доверительницу, упоминайте ее, как опекуншу, - влез адвокат.
Василий обернулся на него, заморгал глазами и надолго выпал из беседы, постоянно протирая шею и лицо большим мятым клетчатым платком. Судья начала поглядывать на него раздраженно-снисходительным взглядом, воздерживаясь от вопросов.
- Короче я к ним ездил, - поднапрягся и выдавил из себя нежданный свидетель. - Мой шалопай совсем обнаглел, жил там на всем готовом, целыми днями груши околачивал.
Василий пропустил важное слово между существительным и глаголом, но в зале многие в курсе, чем обычно по мнению сельчан околачивают груши, послышались сдавленные смешки. Судья подняла брови. Процесс переставал быть рутинным вступлением в опекунство достойной молодой девушки из высшего общества. Впервые судья настолько заинтересовалась, что ей захотелось увидеть Марию и Лема лично. Они совершенно разные, воспитывались в непохожих друг на друга кругах, что же могло их свести.