- Убери руки, - осерчала и нахмурилась Мария. – Ничего страшного я тебе не сделаю. Сострижем некрасивые лохмы. Ты же мне сам в парикмахерской предлагал, забыл, что ли?
Может кровь на время отлила от нижней головки, но не сказать, что успела добраться до основного мыслительного органа над плечами. Лем окончательно запутался. Он предлагал, чистая правда, но речь шла о волосах совсем в другом месте. Руки пришлось убрать. От прикосновений вибрирующего гребешка он дёргался и тянулся обратно, пока она не приказала ему держаться за края табурета за спиной и ни в коем случае не сметь убирать руки. Больно ему не было, но прикосновение гребешка с тщательно запрятанной острой бритвой порождало тревожно-щекочущее чувство, от которого хотелось немедленно избавиться. Пол под табуретом постепенно усыпали срезанные волоски, некоторые довольно длинные. У Лема неизбежно начало вставать, он переживал возраст, когда встает от самых разных вещей и обстоятельств, не слишком сообразуясь с моментом.
Жарко? Прекрасно, все прорастает и стремится вверх именно в жару.
Щекотно? Будоражит, заставляет кровь и другие телесные соки бурлить и перемещаться к эпицентру событий.
Страшновато? Ух, сердце стучит быстрые, адреналин плещет и скользит по венам рыбкой с острыми плавниками, заставляя напрягаться в самых разных местах, член отзывчиво подергивается заодно.
Подул ветерок – отличный повод.
Холодно – человеческая страсть не знает преград, штаны топорщатся спереди вопреки природным катаклизмам.
В общем, парень не мог остаться безучастным к провокационной вибрации в соединении с рукой и вниманием Марии, отслеживающей глазами фронт работ. Заметив его стремительно набухающий член, она понимающе хмыкнула, не слишком отвлекаясь от основного. Для удобства девушка присела перед ним на корточки, нисколько не заморачиваясь, чтобы прикрыть наготу. Перед нижними, а единственный способ остаться с ней наедине, изначально признать статус в паре, ей не стыдно. Поднялась на ноги, сходила за лейкой, по пути вылив в чашечку ладони порцию геля. Хорошенько намылила постриженный лобок и окрестности, смывая налипшие волоски. Лем продолжал держаться за табурет, терпя затекшие плечи, сжимая пальцы до белизны, чтобы постоянно напоминать себе, где должны быть его руки.
- Нравится? – поинтересовалась у него довольно строгая любовница, имея ввиду новую прическу.
Оценить Лему сложно, гладко выбритый пах ему бы скоро начал причинять дискомфорт из-за отрастающей щетины. Он не связывал свою мужественность с густой порослью на яичках, подмышками девушка заставила его брить еще с самого начала.
- Я не против, - выдал наконец запоздалое согласие Лем. – Пусть будет так, как тебе хочется.
- Тут ты прав, рыженький, очень важно, чтобы мне хотелось, - коварно и обольстительно заворковала Мария, опуская голову еще ниже и забирая головку в рот.
Никто не отменял ручной труд, она воспользовалась рукой, обхватывая за ствол высоко и поднося ко рту, таким же отработанным до автоматизма жестом пользуются певцы и певицы, орудуя микрофоном перед губами. Она постукивала напряженным языком с разных сторон головки, обводя ее кончиком вкруговую, гоняла во рту, словно слишком крупный леденец на необычно толстой палочке. Полноценного минета Лем не дождался, непонятно было времени не хватило или она изначально не собиралась. Лем закричал и выстрелил ей в рот. Мария не отпрянула, выбрав семя до конца, но потом отвернулась и сплюнула на плиточный пол.
- Нужно предупреждать, Лем, - наказала ему на будущее, глядя на него снизу исподлобья, как пантера перед прыжком на добычу, и шаловливо лизнула опадающий член напоследок.
Перемещение в давно набранное джакузи Лем пропустил, просто сразу оказался в пузырящейся воде, сидя на удобном выступе, сделанным в круговую впритык к стенкам. Мария сидела от него совсем недалеко, ровно на том расстоянии, чтобы удобно закинуть ему ножки на колени. Массаж расслаблял. Лем потихоньку отходил от своих первых раз, слившихся в одно огромное откровение. Постепенно на место возбуждения и грызущих внутренности желаний приходили более светлые чувства: влечения, родства и благодарности. Парень буквально переживал прямо сейчас, как Мария из весьма привлекательной молодой женщины и щедрой покровительницы становилась его родным человеком, семьей. Он не знал способа выразить это должным образом, не словесно точно, по крайней мере слов у него еще не было, зато оставался он сам. Изящные стопы Марии к нему ближе всего. Он захватил одну и поднес к губам с трепетом приложившись губами к косточке, выступающей на щиколотке, не ограничился поцелуем, прижался к ножке щекой.