— Вот и хорошо, — попытался улизнуть, но не тут-то было…
— Ты вот что, — остановил меня Фельдман. — Зайди в Исполком. Я им насчет тебя звонил…
— В смысле?
— В коромысле! — передразнил меня милиционер. — Поскольку ты есть боец Красной армии, находящийся на излечении, стало быть, имеешь право на жилплощадь и на питание. Советская власть своих не бросает!
— Что?!
— Все, ступай некогда нам.
В Исполкоме очередного просителя встретили не особо приветливо, но все же и не прогнали. Помыкавшись по коридорам, я добрался, наконец, до заместителя по хозяйственной деятельности товарища Гулина — низенького толстяка с одутловатым лицом, постоянно вытиравший с него пот.
— Здравствуйте, товарищ Семенов, — энергично пожал он мне руку. — Как же, как же, наслышан о ваших подвигах. Да вы присаживайтесь… только не на этот стул. Он сломан!
— Ничего, я пешком постою.
— Вот вам талоны на питание в нашей столовой на две недели. Если поторопитесь, то еще успеете на обед.
— Спасибо, а…
— А вот с жильем пока помочь не могу. Совершенно нет фондов. Но как только что-нибудь появится, я буду иметь вас в виду. Вы зайдите на недельке, а лучше на следующей, хорошо?
— Конечно.
— Ну, вот и славно. А сейчас извините, дела…
Интересно, он со всеми посетителями так любезен, или на него звонок из милиции повлиял? Ей богу, любопытно, что ему наговорил про меня Фельдман? С другой стороны, все-таки телефонное право не такая уж и плохая вещь, когда действует в твою сторону!
Столовая располагалась недалеко от исполкома и встретила меня отвратительным запахом кислой капусты, не слишком чистыми тарелками и равнодушными лицами персонала. Забрав талон, подавальщица поставила передо мной миски с каким-то жидким супом и кашей, к которым прилагался ломоть черного хлеба и кружка мутного варева по консистенции немного напоминавшего кисель.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— На здоровье, солдатик, — хмыкнула та. — Первый раз у нас?
— Да.
— Оно и видно. Посуду грязную вон туда отнесешь!
Найти работу по моей специальности оказалось не самым простым делом. В самом деле, куда податься бедному гитаристу, да еще и без гитары? Самое очевидное место — кабак. Благо в стране объявили Новую Экономическую Политику, и новоявленные коммерсанты бросились открывать лавки, мастерские и разного рода закусочные.
Начал я, естественно, с самого фешенебельного и тут же столкнулся с жестокой реальностью. Демобилизованный красноармеец с руками рабочего-металлиста и без инструмента выглядел в глазах потенциальных работодателей по меньшей мере подозрительно.
— Чего тебе, убогий? — без обиняков спросил рослый купчина, как будто сошедший с картины какого-нибудь передвижника.
— Работу ищу.
— И чего ты умеешь?
— Я музыкант. Играю на гитаре, аккордеоне и немного на пианино. Песен много знаю…
— Ты себя в зеркале видел, артист?
— Дайте мне инструмент, и я покажу на что способен…
— Может тебе еще и ключ от моих кладовых дать? — издал утробный мешок хозяин заведения.
— Вы делаете самую большую ошибку в своей жизни, — сделал я последнюю попытку заинтересовать его, но тщетно…
— Федот! — немного повысил голос купчина и в ответ на его зов как из-под земли вырос звероватого вида мужик в красной рубахе, явно служивший в заведении вышибалой.
— Всего доброго, — правильно понял я расклад и поспешил откланяться.
Примерно такая же история повторилась и в других точках общепита. Судя по всему, вид мой не внушал им доверия. А кое-где имелись и свои музыканты, отнесшиеся к потенциальному конкуренту без малейшей симпатии. Единственной вакансией, предложенной мне, было стать половым в одном из самых задрипанных трактиров. Но от этой чести пришлось уклониться.
Ближе к вечеру у меня даже появилось нечто вроде легкого сожаления, что отказался от предложения Фельдмана. Хотя, если подумать, всё правильно сделал. Малый он может и не плохой, но наблюдательный, да ещё и немного параноик. И что он скажет, когда поймёт, что провоевавший в Первой Конной красноармеец не умеет держаться в седле, не знает устройства винтовки и вообще многого, что положено знать здешним аборигенам. Нет-нет, надо от таких как он держаться подальше!
— Дяденька! — отвлек меня от грустных размышлений детский голос.
— А?
— Дяденька, — повторил вихрастый мальчишка примерно десяти лет от роду в драной одежде, — помогите!
— Что случилось?
— Мамке моей худо. Помирает она…
Что бы вы сделали на моем месте? Вот и я, не думая ни о чём дурном, пошёл вслед за ним во двор, и тут же попал в засаду. Налетчиков было двое. Чуть пониже меня ростом, но крепкие, с какими-то острыми, почти крысиными чертами лица и злыми глазами.