В вольной отчизне вольный народ наш
Досель владык наследных не знает,
Он сам военных вождей выбирает,
Мудрых старейшин - в мирное время,
Лучших венчая этою честью,
Тех, кто добыл уваженье народа,
Славнейших мужей народ выбирает,
Славу поёт им в песнях прекрасных".
Серьёзно выслушал Лачплесис старца.
От этих слов вдохновенно сердечных
Мужеством сердце его наполнялось.
Чуял: растут в нём дивные силы.
Обнял отца, пожал ему руку.
Блюсти поклялся отцовы заветы.
Прыгнул в седло он, шапку приподнял,
Щитом помахал отцу и умчался.
Аизкрауклис23 за столом в своем замке
Сидел угрюмый, в думах глубоких.
Спидала24, старца юная дочка,
Перебирала бусы и кольца.
Дивной красою дева блистала,
Так и горели тёмные очи.
Всё ж ей той нежной красы нехватало,
Что привлекает юноши сердце:
Скоро обманут знойные очи,
Опасное дело смотреться в такие.
"Спидала,- старый дочку окликнул,
Голову медленно приподымая,
Всё собираюсь спросить у тебя я,
Где ты взяла ожерелья и кольца,
Которые ты надевать полюбила?"
Вспыхнула Спидала, разом смутилась,
Этот вопрос ей был неожидан.
Но отвечала отцу она быстро:
"Всё это дарит мне старая кума25,
В гости к нам ходит она. У ней дома
Много сокровищ в ларцах золочёных".
"Доченька,- тихо старец промолвил,
Я тебе, милая, не позволяю
Впредь принимать от старухи подарки.
Люди толкуют, что старая кума
Ведьма и пукиса26 в дом свой пускает,
Кормит его человечьим мясом.
Всяким добром ее Пукис дарит,
Все украшенья у ней колдовские;
Дочке моей их носить не пристало".
Спидала быстро к окну обернулась,
Спрятав свои заалевшие щёки,
Словно не слыша отцовское слово,
Речи такие к нему обратила:
"Гость у нас будет, видно, сегодня.
Вот этот воин, что едет к воротам!"
Айзкраукла замок стоял одиноко
Вдали от Даугавы, в чаще дремучей27.
Были медведи - замка соседи,
Волки и филины выли ночами.
К замку вели потаённые тропы,
Путники редко туда заходили.
Вот почему удивилася дева,
Всадника видя, что, из лесу выехав,
Прямо к их замку коня направляет.
Айзкрауклис тоже встал у оконца,
Гостя нежданного видеть желая.
Въехав во двор, осадил коня Лачплесис.
Вежливо витязь им поклонился;
Сказывал он, что, в дороге замешкав,
Просит теперь у соседа ночлега.
Вышел хозяин гостю навстречу,
Молвил, что рад он в дому своём видеть
Славного кунига Лиелварды сына.
Лачплесис, ловко с коня соскочивши,
Старца приветствовал, как подобает,
Коня усталого отрокам отдал,
Вошёл с хозяином в горницу замка.
И только Спидалу он увидел,
Будто мороз пробежал по коже.
Красы такой никогда не видал он.
Смело глядели Спидалы очи,
Пламя пылало в них колдовское.
Витязю руку она протянула,
Молвила: "Здравствуй, воин прекрасный!
Знаю я, что ты будешь героем".
Спуталась речь от смущенья у гостя.
Дева, с улыбкою, ловко и быстро
Гибкою змейкой пред ним повернувшись,
Смело ему в глаза поглядела.
И только тут разглядел её витязь,
Стан её стройный, наряд драгоценный.
Девушки облик необычайный
Витязя ошеломил молодого.
Когда ж старик, наконец, своей дочке
Ужин хороший велел приготовить,
Спидала вышла. И юному гостю
Сразу на сердце стало полегче.
И за столом он беседовал весело,
Спидале отвечал без стесненья,
С нею беседуя, он не смущался,
Вспомнил он все наставленья отцовы.
И не боялся тех стрел горючих,
Как ни метали их Спидалы очи.
Ночь приближалась. Полна беспокойства,
Огненноокая Спидала встала,
Молвила, что она привыкла
Ложиться до наступленья полночи.
Верно и гость утомился в дороге,
Спальню ему она тотчас укажет.
Тут пожелав старику доброй ночи,
Следом за девой направился витязь.
И в отдалённые замка покои,
Она привела его в опочивальню,
Молвя: "Герой, разорвавший медведя,
Спать будешь, как у богинь на коленях".
Лачплесис был изумлён несказанно:
Постель стояла пышным сугробом,
Простыни были белее снега,
А покрывало - краснее крови.
Благоуханье по горнице веяло,
Голову юноше сладко дурманя.
Спидала столь несказанно прекрасной,
Столь чародейно прелестной казалась,
Что, позабыв наставленья отцовы,
Лачплесис руки в пылу протянул к ней.
Тень пронеслась за окном темносиним...
Девушка, словно виденье, исчезла...
Полночью полчища звёзд пламенели,
Месяц катился над лесом дремучим,
Бледным сребром затопляя долины.
В горнице душной дышать стало нечем,
Витязь окно распахнул, и холодный
Воздух полуночи жадно впивал он.
Тут показалось ему - будто тени
К небу взлетели под полной луною.
"Черти и ведьмы гуляют, наверно,
В полночь, делами тьмы занимаясь...
Лачплесис думал: - И как же так быстро
Спидала, словно растаяв, исчезла?"
Старому Айзкрауклу утром сказал он:
"Здесь хорошо у вас в замке, хозяин,
Я бы хотел погостить недельку
В замке большом дорогого соседа".
Айзкраукл гостя радушно приветил
И пригласил отдыхать сколько хочет.
Спидала вечером тихо сказала:
"Горницу гость наш сам уже знает.
Спать может лечь он, как только захочет.
Крепко заснуть я ему пожелаю!"
Лачплесис, всем пожелав доброй ночи,
Вскоре ушёл в свою опочивальню.
Но не уснул он. Вышел тихонько,
В тёмном углу на дворе притаился
И стал он смотреть (никем не замечен),
Кто это ночью бродит у замка?..
В полночь без скрипа дверь отворилась.
Спидала вышла неслышно из двери.
В чёрном была она одеяньи,
А на ногах золочёные туфли,
Волнистые косы распущены были,
Тёмные очи сияли, как свечи.
Длинные брови земли доставали.
В руке у неё клюка колдовская...
Там под забором колода лежала...
Спидала села на эту колоду,
Пробормотала слова колдовские,
Хлопнула трижды колоду клюкою;
В воздух поднялась кривая колода...
Ведьма, шипя и свистя, улетела.
Лачплесис долго стоял у забора,
Долго глядел вослед улетевшей.
Он бы и сам полетел за нею,
Чтобы проникнуть в ведьмовские тайны.
Только не знал он, как это сделать.
Так он ни с чем к себе и вернулся.
Поутру Лачплесис, выйдя из дому,
На прежнем месте увидел колоду.
Он разглядел, подошедши поближе,
Дупло большое в стволе её древнем.
Мог человек в том дупле поместиться.
Сразу решенье созрело в герое.
Вечером, только от ужина встали,
Гость поспешил в свою опочивальню.
Куньего меха шапку надел он,
Вышел из замка, мечом опоясан,
В дупло коряги влез, притаился,
Спидалу там поджидая спокойно.
Спидала снова в полночь явилась,
В чёрное платье ведьмы одета,
Села, ударила трижды клюкою,
В воздух взвилась на огромной коряге
И полетела, шипя, над лесами,
Куда и ворон костей не заносит.
Звери да птицы в старину умели
Говорить по-нашему; сошлись, зашумели,
По приказу Перконса все собрались в стаи
Даугаву великую копать вместе стали.
Лапами копали, клювами клевали,
Рылами рвали, клыками ковыряли.
Только Пава не копала, на горе сидела.
И спросил у Павы чорт, бродивший без дела:
"Где же остальные звери-птицы пропадают?"