Вероятно, он задремал и очнулся от скрипа ступенек под тяжелыми мужскими шагами. Ладомир мгновенно подобрался, скользнул за дверь, сжимая в руках импровизированное оружие. Загремел засов, в отверстие дверного проема просочился тусклый свет фонаря. Вошедший поднял светильник повыше, недоуменно обозревая внутренности каморки, потом удовлетворенно хмыкнул и нагнулся над тюком тряпья у задней переборки:
- Вставай, сын шайтана, - пнул неподвижную груду, попытался обернуться на шорох за спиной, но было уже поздно.
- удар бруса обрушился на голову работорговца, он кулем свалился на дощатый настил. Ладомир ужом скользнул за дверь, лихорадочно задвинул засов и метнулся вверх по ступенькам к долгожданной свободе. Мальчик затаился на верхней ступеньке, осторожно высунул голову в открытый люк, огляделся, щурясь от яркого света. Увидел перед собой палубу рабовладельческого судна. Это был двухмачтовый корабль, имевший помимо парусов около сотни гребцов, размещенных в передней части судна. Здесь не было палубного настила, рабы сидели на скамьях, скованные цепями, повинуясь командам и бичу надсмотрщика. Товары и рабы для продажи, а также каюты для команды, обслуживающей паруса, находились в центре и на корме судна. Сейчас на палубе в тени небольшого тента восседал сам Абдулла, чуть поодаль толпилось несколько членов команды. На лице работорговца читалось нетерпеливо-сладострастное выражение.
- Ждет, когда меня приведут, - подумал Ладомир, - мечтает поиздеваться, что ж, живым в его лапы я больше не дамся.
Мальчик взглянул на небо:
- Судя по всему, солнце начало клониться к закату, выходит, я проспал почти сутки, - понял Ладомир.
На море дул свежий ветер, корабль шел вперед под всеми парусами.
- Таким ходом мы за сутки могли отойти от гавани почти на четыреста миль, - понял Ладомир. – Что же делать, сейчас Абдулла пошлет еще одного матроса, поймет, что я освободился, прикажет обыскать судно… Спрятаться тут негде, остается одно – за борт. Хорошо хоть акул в Срединном море нет, во всяком случае, они не опасны для человека.
Ладомир рискнул высунуть голову еще дальше, осмотрелся, замелил, что с левого борта никого нет, и, улучив момент, рывком выбросил тело из люка, перекатился за крышку, скользнул к борту. Раздумывать было некогда: помянув про себя всех богов и шепнув:
- Отец, мама, помогите мне! – мальчик ухватился за какой-то канат и перемахнул через фальшборт. В десятке метров от воды канат закончился, и, Ладомир, разжав руки, полетел в плескавшуюся внизу синь. Вода оказалась удивительно теплой, мальчик с головой погрузился в море, через секунду вынырнул, огляделся. Корабль быстро удалялся, похоже, там еще не подняли тревогу.
- Надо продержаться до захода солнца, - подумал Ладомир, - а дальше посмотрим. В темноте меня не найдут. Если решат, что я спрятался на судне, то обыщут сначала весь корабль, а это не так просто. А если поймут, что прыгнул за борт, то подумают, что утонул. Я же сухопутный медвежонок… Сейчас самое главное – избавиться от лишней одежды.
Извиваясь всем телом, мальчик сбросил сапоги, верхний камзол, остался в одной рубахе и тонких штанах, кинжал крепко привязал к поясу, достал из-за пазухи бурдюк и начал осторожно надувать его. Потом откромсал от подола несколько полос, прикрепил их к кожаному мешку, продев руки в образовавшиеся лямки. Теперь оставалось надеяться на чудо. Ладомир не знал, как далеко находится от ближайшего берега, скоро ли стемнеет, не начнется ли к ночи шторм. Во всяком случае, он избежал рабской доли, лучше утонуть, чем терпеть унижения и издевательства Абдуллы. В конце концов, родители и Эрл сражались, заранее зная, что обречены, а у него есть шанс. Вот только, как быть с водой? Он хорошо напился несколько часов назад, но что делать потом, утром, когда начнет немилосердно палить солнце? Он слыхал о племенах пустыни, карающих своих соплеменников закапыванием по шею в песок. Возле головы ставят чашу с водой, и человек погибает мучительной смертью, глядя на недоступную влагу. Пожалуй, гибель от жажды посреди моря будет не менее мучительной. Видеть воду, слышать плеск волн, чувствовать их касание к губам и знать, что эта влага смертельно опасна, что каждый глоток ускорит гибель и не утолит жажду… ладно, подумаем об этом потом, а пока что можно и передохнуть. И с бесшабашностью юности, не верящей до конца в возможность собственной гибели, он постарался поудобнее устроиться на бурдюке, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза.