- Эрл, - горячие сильные пальцы вцепились в руку рыцаря, - это не … это моя мама, да?
Они встретились на полдороге к монастырю – монашенка, соскочившая с лошади, и сбежавший с пригорка юноша. Генрих видел сверху, как две фигуры слились в тесном объятии, как руки женщины гладили лицо и руки Александра, как принц шептал какие-то слова, уткнувшись носом в плечо матери. Генрих поджидал их и герцогиню, сидя на нагретом за день камне. Анна и Александр, так и не разжав объятий, подошли к нему, Эрл поспешно склонился в поклоне, но женщина обхватила его темноволосую голову и крепко расцеловала:
- Спасибо тебе за сына, Анри.
Подоспевшая Беренис обвела своих друзей сияющими глазами:
- Теперь ты счастлив, мальчик? Прости, что не сказала вчера, но так хотелось, чтобы вы встретились без лишних глаз.
- Но как, почему? – почти в один голос воскликнули Сандро и Эрл. Вопрос прозвучал не очень внятно, но женщины поняли суть.
За взволнованную Анну ответила Беренис:
- Это долгая история, для меня в ней тоже не все ясно. Через три месяца после того, как дошли печальные вести о случившемся в Вестландии перевороте, ко мне пришла взволнованная настоятельница монастыря. Надо вам сказать, что обитель эта, хоть и расположена в нескольких часах езды от столицы, но очень закрытая и уединенная. Здешние сестры ведут скромный богобоязненный образ жизни, сюда принимают только тех женщин, которые окончательно утратили всякую связь с миром, потеряли самых дорогих и близких. Бог не благословил эти места земными богатствами, но святые сестры летом разводят овощи и выращивают цветы, а долгими зимними вечерами вышивают великолепные картины и вяжут лучшие в наших краях теплые накидки и шали из тончайшего козьего пуха. Монастырь полностью содержит себя и помогает многим окрестным беднякам. По традиции герцогини нашего рода являются патронессами монастыря. Мать-настоятельница хорошо знала меня и Анну. Именно к ней, как поведала мне аббатиса, привезли осенней бурной ночью израненную женщину, в которой она узнала вестландскую королеву, мою названную сестру. Стоит ли говорить, что я поспешила в обитель, чтобы своими глазами убедиться, что моя дорогая девочка жива. Это в самом деле была Анна, хоть и в плачевном состоянии: помимо ран от оружия на ее теле было множество синяков и ссадин, она металась в горячке, никого не узнавая. Расспросы привратницы ничего не дали: испуганная женщина твердила только, что среди ночи ее разбудил шум у ворот монастыря, кто-то позвонил в колокольчик, а когда она осмелилась открыть ворота, то увидела завернутое в плащ тело израненной женщины у стены, таинственные спасители королевы бесследно исчезли. Правда, рыбаки из соседней деревушки утверждали, что в ту ночь какое-то небольшое судно пристало к берегу, а наутро пропало. Никто из крестьян не посмел выйти из дома, чтобы поинтересоваться, кого послало им море – в этих местах еще побаиваются набегов наших северных соседей, да и попытка стать на пути контрабандистов сулит мало хорошего. Так море вернуло нам Анну. Мы выхаживали ее почти год. Она мало помнила о своем чудесном спасении, а мне не хотелось лишний раз бередить ее раны. Хвала Господу, она поправилась телом, но уже никогда не была той веселой резвушкой Аннхен, с которой мы когда-то вместе прыгали через разложенные на побережье в ночь пресветлого рассвета костры и собирали землянику на зеленых склонах. Я предлагала ей перебраться ко мне во дворец, но она не хотела привлекать внимание неизбежных шпионов Эдуарда, да и жизнь в тихой обители ей была больше по нраву, чем в пышном дворце.
Все перевели взгляд на королеву, но Анна, казалось, не слушала слов подруги. Она мягко улыбалась, гладила руки сына и шептала:
- Мой мальчик, совсем взрослый, настоящий рыцарь! Я знала, что ты жив, что Анри сбережет тебя. Теперь все будет хорошо.
- Да, мама, теперь все будет хорошо. Мы вернемся в наше королевство, я отомщу за тебя и отца, мы обязательно будем счастливы.
- Вечереет, - заметил Эрл, потирая висок. – Надо решить, что делать дальше.