- У Вас есть конкретный план? – поинтересовался бургомистр.
- Есть. Но детали плана мы обсудим вместе с военными и моряками, гражданским это не очень понятно и не очень интересно.
- Вы не доверяете нам, принц? – в упор спросил дородный цеховой старшина.
- Я не могу не доверять кому-то конкретному, но коль скоро здесь есть уважаемые граждане города, хотелось бы попросить их поменьше делиться услышанными сведениями в семейном кругу. После прошлого военного совета ученик перчаточника во всех подробностях обсуждал наши планы со смазливой служанкой из портового трактира, мы с графом Генрихом лично это слышали на следующий день. Ни мальчишка, ни девчонка не были вражескими шпионами, но кто поручится, что в этом трактире не было чужих ушей? Сузив круг посвященных, мы, тем самым, сузим круг подозреваемых.
На следующий день рыбачившие в открытом море рыбаки донесли, что к городу стремительно приближается эскадра Эдуарда. Их видели недалеко от входа в залив, флот вестландцев состоял из пяти сотен галер и восьми десятков наскоро переделанных из торговых судов коггов. Прознатчики донесли, что 40 больших однотипных иберских кораблей, равно пригодных для торговли и войны, имели неосторожность зайти в порт Эдуарда для загрузки товаров. Король тут же приказал захватить суда и выбросить за борт их экипажи. Недаром Эдуард ограничился постройкой и переделкой коггов, дромоны просто могли не вынести длительный переход к чужим берегам при сильном волнении. Впрочем, хотя когги было почти невозможно взять на абордаж, но маневренность их и вовсе оставляла желать лучшего – руль был эффективен только при движении, разворачивающийся с прямым парусом корабль неминуемо терял ветер, руль переставал действовать и разворот прекращался. Маневрировать приходилось на буксире собственной шлюпки. Зато при абордажной схватке с галерами, прижавшимися к берегу, пользуясь попутным ветром, коггты навязывали ближний бой и побеждали.
Шлюпка отвалила от головного корабля, направляясь к берегу. Беренис стиснула руку Анны, до рези в глазах всматриваясь в темные фигурки на палубе и в лодке, в разноцветные вымпелы на грот-мачте. Обе женщины несколько часов простояли на самом краешке крепостной стены, обращенной к морю, наблюдая за ходом сражения. Отсюда хорошо видно было начало боя: вестландский флот выстроился в четыре линии, первая из которых состояла из наиболее крупных и мощных кораблей с наемными арбалетчиками на борту. Флоренская эскадра построилась в две линии, в первой, как и в вестландской эскадре, находились наиболее крупные корабли. Вестландский командующий решил преградить путь в бухту, но флоренские корабли при помощи сложных манёвров смогли развернуться и атаковать вражескую эскадру по всему фронту. А потом был шквал огня из румских огнеметов, метательных машин и луков - казавшиеся поначалу нарядными, присевшими отдохнуть на волнах бухты, корабли превратились в неопрятных растрепанных, окутанных дымом и брызгами нерях. Скоро линия поломалась, отдельные суда, сцепившись в абордажных объятиях вываливались из общей свалки и продолжали смертельный поединок. Всматриваясь в разрывы между клубами дыма, даже опытные советники Беренис не могли определить принадлежность отдельных судов и предугадать дальнейший ход битвы. Боевые корабли атаковали, развернувшись к противнику носом. Сражение постепенно сместилось к дальнему концу бухты, туда, где были особенно опасные подводные скалы и сильное течение. Даже появившееся к обеду солнце не смогло прояснить для горожан картину боя. Несколько раз свита герцогини порывалась увести повелительницу со стены, уговорить передохнуть в своих покоях или хотя бы в комнатке гарнизонного коменданта, но бледная с плотно сжатыми губами женщина упрямо качала головой и продолжала всматриваться в серовато-синюю морскую даль, туда, где решалась судьба ее города и герцогства. Неподалеку на стенах стояли матери и жены тех, кто сражался там, в море, за свободу близких. На берегу, у стен крепости, расположилось несколько отрядов копейщиков, приготовившихся к встрече вражеского десанта.