От размышлений его пробудил мобильный телефон. Настойчивая и заезженная мелодия требовала взять трубку.
— Алло.
— Вирун? — спросил усталый и плаксивый женский голос.
— Да, я.
— Это Зоська звонит. Сестра Лилианны, — голос задрожал, стал тоньше и перешел на всхлип. — Нет больше нашей Лилианки. Разбилась сестричка моя. Ой, Боже мой, Боже, что ты наделал? Зачем она тебе так рано понадобилась?..
Вирун слушал и пытался осмыслить информацию. При чем тут он к первой жене, которую не видел лет пятнадцать. Где родственники Лилианны нашли номер его телефона? И вообще, он чужой человек в их роду Покичей. С Лилианной прожили вместе не больше трех лет. Всего трех! И когда то было? Зачем он, Вирун, им нужен?
— Так ты приедешь на похороны, Вируночек? Навсегда простишься со своей любимой женщиной. Она же тебя каждый день с языка не спускала. Все говорила, какой ты замечательный, заботливый человек и муж. Какой добрый и достойный. Лилианна все эти годочки тобой жила. Никого не могла долго терпеть, потому что ты всегда оставался на первом месте. Выпивать и гулять она начала из-за тебя. Потому что ты заслонил ей Божий свет. Ты Лилианку в могилу свел. Чтоб ты провалился на ровном месте! — голос женщины сорвался на истерику. — Чтоб тебе около воды ходить и пить просить, чтоб ты белого дня не видел!
Вирун медленно отвел от уха телефон, нажал кнопку отключения.
— Вот и получай, — только и проговорил. Он снова присел на табуретку у кухонного стола. Закурил. Нужно было собираться на работу, но заставить себя что-то делать не мог. Не хватало ни физических, ни душевных сил. Звонок сестры Лилианны уничтожил то немногое, что еще оставалось после загадочного сна, после душевного опустошения, которое почувствовал вчера, когда прочитал на стене заброшенного барака таинственные письмена. Да и Моника-Моня не подавала голос. Как вечером посадил ее в мягкое кресло, так она до сих пор и вглядывается равнодушно на полки серванта с коллекцией разномастных и разнокалиберных козлят. Вирун начал собирать их лет шесть назад. Как-то заглянул с друзьями на праздник города. И забрели они в торговые ряды, где народные умельцы продавали собственноручные изделия. Там он и высмотрел глиняный свисток в виде изящного привлекательного козлика. Вируну он так понравился, что не задумываясь купил. А кто-то из друзей подбросил идею: мол, а почему бы тебе не собирать из них коллекцию? Сегодня коллекционирование очень в моде. Глядишь, и будет занятие для немолодого и очень уж серьезного мужчины. Тогда они все посмеялись над предложением, но через некоторое время Вирун заметил за собой странную вещь: бывая в универмагах, в магазинах детских игрушек, он везде искал бородатых козликов. Не обязательно глиняных, а и фарфоровых, стеклянных, пластмассовых, даже шитых из тканей и искусственного меха. И вот теперь на широкой полке красовалось большое стадо козликов, которые ласкали глаза не только хозяину квартиры, а и гостям.
— Моника, я собираюсь на работу! — громко объявил из кухни Вирун. — Хотя она мне колом в горле стоит. — Это произнес вполголоса, скорее для самого себя. — В такую погоду только и кататься в троллейбусах и метро. Вот уж обделил Бог страной: то дожди кратковременные без перерыва, то метели неделями. Где же солнце и долгожданный зной? — Вирун не торопясь мыл в раковине оставленную с вечера посуду и чашку из-под кофе. Он недовольно ворчал себе под нос о погоде, что никак не установится с начала года, о работе, от которой челюсти сводит, о женщинах, от которых уже устал.
— Что за несчастное наше племя мужское? На каждую понравившуюся дочь Евы мы смотрим в первую очередь как на потенциальную самку, объект сексуального удовольствия и удовлетворения. И только потом замечаем все их другие достоинства и качества. И ничего с этим не поделаешь. Хотя знаем, что новая встреча, знакомство, увлечение кроме радости и умиления принесет тьму проблем и мучений, разочарований и отчаяния. — Вирун переодевался в костюм, а мысли мелькали в голове вольно и свободно, как бы сами по себе, широко и независимо.
«Сколько уже за прожитые годы было таких встреч-расставаний? Да не сосчитать, как и у большинства мужчин и женщин моего возраста. А ты думаешь, что только мы, мужчины, глядим на женщин с сексуальным прицелом? — спросил себя Вирун. — Ну и дурак тогда. Женщины тоже глядят на нас в первую очередь как на жеребчиков, самцов. С прикидкой на выносливость и тяговитость. И пусть они хоть в тысячный раз обвинят меня в пустых наговорах, я останусь при своем мнении. Не касается это, может быть, только моей Моники-Мони. Да, она святая. Но и я не случайно выбрал именно ее в мой жизненный полдень. Не Аньку-Вальку, не Катерину-Регину, а именно Монику.»