«Ну, ты и додумался! — улыбнулся мужчина. — С такими мыслями человечество вернется обратно в пещеры. А почему бы и нет? Неплохо было бы, если бы мы, наконец, отрезвели от своего всесилия-бессилия.»
За проломами окон начал сеяться спорый дождь. Под порывами ветра тонко поскрипывали ветки сирени. Через дыры на коньке крыши капли падали в барак и беззвучно угасали в кучках мелкого мусора. Запахло одиночеством поздней осени: едва живой пожелтевшей травой, раздавленным шифером, ободранными обоями да и печалью низкого неба. Среди всех этих разнообразно-одинаковых запахов Вирун чувствовал себя уютно. Здесь жила тишина. Глубокая и всеобъемлющая. Медлительная и тягучая, как сахарный сироп, твердо-прозрачная, словно янтарь. Тишина, которой всегда не хватает человеку, чтобы чувствовать себя счастливым и защищенным, независимым и свободным не только в мыслях, но и в поступках. Потому что печаль-тишина очищает, вымывает из головы множество ненужной, но липкой, как смола, информации. Тишина дает возможность прислушаться и скрытым третьим глазом присмотреться к самому себе. Наконец, уравновесить желания и возможности. Тишина питает в глубине души зерно счастливого прошлого. Того прошлого, когда радовался даже дождевому червяку на обочине дороги, хлюпанью босых ног в лужицах футбольного поля. Она же, тишина, щемящей сладостью заполняет сердце при воспоминании о первом постижении взрослости... Вирун в эти минуты и наслаждался непривычной тишиной под стук капель в почерневшем бараке. Он по сути был счастлив. Усталый, расслабившийся и счастливый. Бездумно опустив веки, он задремал. Слух притуплялся, тело охватывало ленивое равнодушие, дыхание замедлялось, успокаивалось. Синичка, присевшая на разломанный подоконник, с любопытством взглянула на крючковатую фигуру человека у глухой стены и, скокнув раз-другой по почерневшему дереву, спрыгнула на кучу щебня посреди здания. Повертела головкой, прислушалась: а нет ли где опасности? Перелетела еще ближе к заснувшему Вируну. Птичке хотелось узнать: зачем кто-то пришел в это глухое место? Что он тут делает? Кого ищет? Опасен он или нет? Выждав еще минуту и поняв птичьим разумом, что спящий человек ей не угрожает, синичка юркнула через пролом в потолке на чердак, к своему жилищу или временному пристанищу.
А Вируну снилось глубокое подземелье с отполированными блестящими полами и грубо отесанными каменными стенами, в которых яркими звездами, между пылающих факелов, сверкали в окне алмазы, а у стен, как галька, валялись золотые самородки. Безмерно огромный подземный зал был наполнен каким-то туманно-голубым светом. Сполохи живого огня факелов и призрачного света хорошо сочетались, не нарушали окружающей гармонии. Вирун заметил вдалеке прозрачные, в несколько десятков метров высотой сталактиты. Они грациозно опускались откуда-то с потолка помещения и стрельчато застывали у пола. От них веяло теплом. Мужчина чувствовал это лицом. Чтобы убедиться в том, что не ошибается, он протянул перед собой руки. Словно слепой, ищущий поддержки. Ладони охватило ощущение уюта, по кончикам пальцев, показалось, кто-то осторожно стреканул пучком крапивы. Вирун не отдернул руки, наоборот, сделал несколько шагов вперед, все еще держа их перед собой. Самое удивительное, что мужчине показалось, нет, он был убежден, что уже бывал в этом прекрасном месте. Он на ментальном уровне точно помнит, где находится это подземелье. Даже может показать на карте, потому что с самого детства, с той минуты, как, поскользнувшись, упал в полынью на озерце возле дома бабушки, он запомнил этот зал подземелья. Всем своим великолепием, неповторимостью и переменчивостью оно впечаталось в мозг. Вирун помнил, как играл с тяжелыми самородками, перебрасывая из руки в руку тяжелые металлические гладыши. И теперь ему захотелось поднять пару темно-желтых самородков. Он помнил, что и они когда-то были не зябко-холодными, а будто согретыми яйцами в гнезде курицы-несушки. Вирун опустил правую руку и, шагнув к стене, нагнулся к самородкам.
— Не все то золото, что блестит, мой дорогой, — услышал он приглушенный голос.
Он тотчас выпрямился и огляделся по сторонам. Никого не увидев, мужчина стал внимательно вглядываться в пространство зала. Но — никакого движения вокруг. «Странно, — прошептал сам себе. — Такое богатство кто- то должен охранять. Во всех сказках и преданиях так говорится».