— Я их наложил.
Меня покинула сдерживаемая ярость.
— Зачем?
Он горестно улыбнулся.
— Я хотел, чтобы ты была в безопасности, и это самое меньшее, что я мог сделать после того, как отнесся к тебе.
— А чары на моих родителей?
— Я посчитал, что они всё ещё могут быть в опасности, и если с ними что-то случится, это сокрушит тебя, — он запустил руку в волосы. — Я понимал, что ты не позволишь мне приблизиться к ним, так что я провел ритуал, когда ты вышла из их палаты.
Я снова рухнула на диван.
— Значит, всё-таки я видела тебя, уходящим из их палаты.
— Да.
— Спасибо, — сказала я, еле ворочая языком.
Если бы он не наложил на них защитные чары, их могли снова схватить в заложники или убить во время несанкционированного проникновения в больнице.
— Я сделал это не ради твоей благодарности, Джесси, — он сел рядом со мной на диван. — Ты мне ничего не должна. Надеюсь, что однажды ты сможешь простить меня за то, что я сделал тебе, но я этого не жду.
Самобичевание в его глазах било через край. Я отвела глаза, лишь бы не видеть этого.
— Единственное о чем я прошу, это выслушать меня. Сможешь?
Я кивнула. Отчасти я боялась услышать, как он озвучивает причины своего поступка, но в душе знала, что никогда не смогу полностью отпустить обиду, если не услышу этого.
— Меня с детства учили доверять только тем, кто входит в узкий круг, поэтому всех, кто был извне, я держал на расстоянии. А потом я встретил тебя. Не буду лгать и говорить, что моё предложение о помощи в поисках твоих родителей было не из эгоистических соображений, но всё же я не смог не восхититься твоей смелости и твоей непоколебимой вере в то, что твои родители были живы. И не успел я осознать, как ты уже неким образом проникла сквозь мою защиту, и я стал испытывать потребность оберегать тебя.
Я снова посмотрела ему в глаза.
— Я не делала этого с…
Улыбка коснулась его губ.
— Я сам это сделал с собой. Я самонадеянно считал, что смогу сам выбирать о ком и когда мне заботиться, но ты доказала мне насколько я ошибался, и это заставило меня сомневаться в себе… и в тебе. Это жалкое оправдание, но единственная причина, по которой я могу предположить, почему я отреагировал подобным образом в тот день. Я всегда гордился тем, что умело читал людей и распознавал лживость, но поверив в худшее в тебе, я с такой легкостью позволил обвести себя вокруг пальца. Я был слишком ослеплен гневом, чтобы увидеть правду, пока не стало слишком поздно.
— Когда Фарис очнулся, — мою грудь сводило всё сильнее с каждым словом его признания.
— Нет. Я понял это раньше. Когда ты заорала на меня и сказала, что доверяла мне, я услышал правду в твоем голосе и увидел взгляд человека, которого предали. Я никогда в жизни ненавидел себя до того момента. Я хотел ударить того эльфа и забрать тебя оттуда, но на кону стояло большее, чем твоё прощение.
— Фарис, — прошептала я.
Друг Лукаса был в плохом состоянии, и его жизнь была гораздо важнее, чем дружба, которую мы взрастили. Я бы поступила также ради своих родителей.
— Не было ничего такого, что мог бы я сделать для Фариса, чего не смог бы Фаолин. Но я мог позволить Хавасу думать, что всё идёт по его плану, и он приведёт нас к тому, кто за этим стоял. Мы ушли, но недалеко. Мы остались, чтобы понаблюдать за домом… и за тобой.
У меня перехватило дыхание. Он остался?
— Вот только мы не ожидали, что спустя несколько часов явятся Агенты. Или что кто-то создаст портал внутри дома и поможет Хавасу сбежать прямо из-под нашего носа.
Я не могла говорить. Я всё ещё переваривала тот факт, что он не оставил меня там одну. Всё это время я думала, что он ушел, словно я была для него пустым местом. Я склонила голову, чтобы он не смог увидеть слезы, стоявший в моих глазах.
— Прости, что причинил тебе боль, Джесси, — тихо произнёс он. — В течение многих недель я хотел рассказать тебе это, но ты была так зла, и имела полное право на это. Высшие фейри принесли твоей семье только страдания. Я много раз задавался вопросом, не стоит ли мне оставить тебя в покое и дать тебе ненавидеть меня, потому что тебе будет гораздо лучше без меня в твоей жизни.
Я слепо уставилась в пол. Как на такое ответить? Я твердила себе, что не хотела от него извинений, что они мне были не нужны, но я ошибалась. Очень ошибалась.
— Ты не должна что-либо говорить. Ты ничего мне не должна, — сказал Лукас, когда моё молчание затянулось.
Его рука появилась в моем поле зрения. Он взял меня за руку. Его прикосновение было нежным, но именно эту руку я травмировала на пароме. Я невольно дернулась.