Родом Глен был из малюсенького городка, хотя, наверное, трудно назвать городком поселение, несколько тысяч жителей которого восновном работают на окрестных фермах. В таких городках богатые люди не живут. Не были исключением и родители Глена. Однако, перезаложив дом, отец нашёл деньги на то чтобы отправить Глена учиться, гордясь тем, что его сын будет первым в истории Пирсонов обладателем университетского диплома. Университет был плохонький, не Гарвард и не Принстон, но всё же это был Университет, а больше Глену и не надо. Теперь главная задача – получить диплом юриста, а дальше всё пойдёт как по маслу.
Юридическое образование Глен получал не в надежде обеспечить справедливое правосудие для всех, и не в погоне за сиюминутным «длинным долларом». Не то чтобы Глен не верил что американское правосудие обеспечивает справедливость для каждого – конечно верил, попробуйте найти молодого американца, который не верит. Это став постарше и поциничнее Глен понял, что перед правосудием все равны, но люди с деньгами всё же несколько равнее. А вот в «длинный доллар» зарабатываемый адвокатами, с самого начала верил неособенно. Глен был практичным юношей, и понимал, что если семдесят процентов адвокатов нашей маленькой планетки собрались в Соединённых Штатах, то денег на них не напасёшься. Обыватель просто слышит о самых громких делах. Засудил кто-нибудь табачную компанию на два миллиарда, а адвокат получил свою скромную долю – три процента. Вот и кажется, что адвокаты как сыр в масле катаются, и вся жизнь у них намазана шоколадом в два пальца толщиной, самое сложное в ней – не запутаться в нулях, подсчитывая сколько это – три процента от двух миллиардов, ан – нет. Такой счастливчик – сокол-триумфатор, победитель табачных баронов – один на сотни тысяч. А вот у остальных – доход весьма скромный, потому что «лосёнок маленький – на всех не хватит». Понимая это, Глен в частные адвокаты и не собирался. Глен собирался поработать на штат, или на федеральное правительство в аппарате прокурора. Деньги – те же что и на частных хлебах, а то и лучше. А главное, работа в прокурорском аппарате – идеальный трамплин для политической карьеры. А вот тогда придут и деньги, и власть.
Там, в университете, Глен и увидел первый раз китайчёнка с классическим именем Ли Мин. После того, как США приложили все усилия чтобы дружить с Китаем против СССР, китайские студенты хлынули в американские университеты да колледжи, и буквально за пару лет перестали быть диковинкой. Посмотеревши на Ли никто бы не усомнился что тот как раз один из них, из новых китайцев. Маленький, очкастый, бедно и не по-американски однотонно одетый, постоянно демонстрирующей в улыбке белейшие кривоватые зубы, Ли как будто выпрыгнул из комикса, где американский супергерой борется против азиатских злыдней.
На смешную внешность Ли накладывался ужаснейший английский. Вернее, грамматически английский был неплох, но всё портил непривычный, какой-то булькающий акцент. Сам Ли пытался объяснить, что такой акцент – признак породистости, потому что родной язык его – мандаринский, а не кантонский как у простолюдинов в диких провинциях Китая, однако не у многих студентов хватало терпения дослушать корёжащие ухо объяснения.
Дразнили Ли конечно же немилосердно. Мелкий, очкастый азиат, не способный поддержать разговор, но тем не менее таскающийся хвостиком за популярными студентами и судорожно пытающийся подружиться хоть с кем-нибудь – лучший объект насмешек и придумать трудно. Дети – вообще существа жестокие, а студенты первого курса – как не крути, всё ещё дети. А в Америке – особенно, американцы вообще взрослеют поздно, впрочем, надо заметить что взрослеют поздно они не от того что тупые, а от того, что могут себе это позволить. Называли Ли и «мандарином», и банально – «китаёзой», и даже «джапом», что уж было совсем нечестно, потому что «джапами» принято дразнить исключительно японцев. Такое разнообразие обидных прозвищ продолжалось до тех пор, пока однажды доведённый до отчаяния Ли позабыв китайскую вежливость не бросил в лицо обидчикам «Фук ийа!». Дразнильщики даже не сразу поняли что услышали искажённое «Fuck you!», зато когда поняли – посмеялись вволю. С этого дня все прочие клички были забыты, осталась только «Китайский Фук».
Впрочем, со временем китаец адаптировался. Всё что нас не убивает – делает нас сильнее, так что недружелюбие окружения даже наверное пошло ему на пользу. Со временем английский его улучшился, да и приноровился парень к американской специфике – ведь в каждой культуре есть свои неуловимые тонкости, просто нужно время чтобы ими проникнуться. В общем, прижился Ли, и даже обзавёлся друзьями. Ну, может быть если не друзьями, то хотя-бы добрыми знакомыми, потому что американские университеты – это не советские институты, тут друзьями обзаводиться куда сложнее – система образования по-другому устроена. Каждый студент изучает то что ему нужно, набирая так называемые «кредиты», так что нету никаких учебных групп. Учатся, например, все на юристов, но в общеобразовательных дисциплинах кто-то берёт курс математики, а кто-то – истории искусств. Ли как раз напирал на технические дисциплины, и ведь прав оказался, стервец.