Саша поймал себя на том, что говорит о сотрудничестве как о свершившемся факте, и хотел уже было добавить что-нибудь перечёркивающее своё поспешное «буду», но Валентин уже поднял руку, показывая что идея ему ясна, можно не продолжать.
– Ну, во-первых, говоря чисто-гипотетически, любая спецслужба мира своих не бросает, кадровый это сотрудник, или нет.
При словах «чисто-гипотетически» Саша криво усмехнулся.
«Прям как в американской судебной системе, или в рекламе какой.» – подумал он. – «Если бы Валентин мне это не устно рассказывал, а дал почитать в напечатанном виде, то внизу мелким, совершенно нечитаемым шрифтом было бы написано что результаты нетипичные, и не надо пытаться воспроизвести их в домашних условиях. А это на человеческом языке означает – каждый сам за себя, и никто на себя никакую ответственность брать не собирается.»
– Я серьёзно. – добавил Аверин, очевидно усмотрев недоверие в Сашиной гримасе. – Ну, для примера: почему ты думаешь у любых современных военно-воздушных сил есть развитая система спасения сбитых пилотов?
– Лётчиков. – машинально поправил собеседника Александр. – Пилоты – гражданские, а военные – лётчики. А спасают их, уж извини за цинизм и меркантильность, потому что офицеры ВВС – они же самые дорогие в производстве, их терять невыгодно. А мы, кстати, были по стоимости вторые. Потому что в моё время час машинного времени стоил сто рублей, а час полёта истребителя – сто двадцать. – и добавил во избежание исторических конфузий: – Полновесных советских рублей.
– Ну, может быть и по-этому тоже. – частично согласился Валя. – Но главное-то не в этом. Главное – в том, что служба спасения делает лётчиков храбрыми. Решительность – она же всегда обратно-пропорциональна угрозе, верно? А служба спасения угрозу для лётчика уменьшает. Понимает лётчик, что если не дай бог придётся катапультироваться, то прилетят вертолёты со спецназом, супостата отодвинут, а его, летуна – и на чужой территории отыщут, выручат, и домой отвезут почти с комфортом. То-есть, получается, что служба спасения серьёзно улучшает эффективность авиации – боец в воздухе меньше опасается того что случится если его собьют, вот и действует куражнее. И в разведке ситуация очень похожая. Разведчик должен быть уверен, что контора его никогда не бросит, напротив, будет за него биться до конца.
– Ну, с кадровыми разведчиками может быть так и есть. – нехотя сказал Саша. – Но я же не сотрудник какой-нибудь, как ты говоришь, «конторы». Вот вцепится в меня американское правосудие, так за меня-то кто биться будет, да ещё и так чтобы «до конца»? Как же, будет кто-нибудь копья ломать за человека, который помог какой-то там племяннице друга в Юте обжиться.
– С агентами ситуация схожая. Разведке нужно чтобы агенты действовали исходя из уверенности что их не бросят, так что и агентов спецслужбы защищают наравне с «родными» сотрудниками, исходя опять же не из человеколюбия, а из голого прагматизма. – ответил Валя, и добавил улыбнувшись: – Конечно, опять же рассуждая чисто гипотетически.
– Угу, то-то в американских новостях всё время мелькает что то там то тут китайского шпиона арестовали. – буркнул Саша скептически прищурясь. – Или вовсе даже и не шпиона, а напротив – агента. Американца, который на китайскую разведку работал.
– Ну а про российских разведчиков или агентов ты часто такие новости читаешь? А думаешь разведывательная активность в последнее время уменьшилась? Просто такие вопросы между нами и американцами решаются тихо, по-соседски, без шумихи в прессе.
– А с китайцами почему не решаются тихо и по-соседски? – спросил Александр из чистого любопытства.
– Не знаю. В каждой избушке – свои игрушки, и в китайской фанзе – тоже. Американцы в своей прессе хвастаются что китайского шпиона поймали, а китайцы – в своей, что поймали американского. Потом, скорей всего, тоже находят компромиссы. Это в военное время тайная война ведётся без всяких правил и со смертоубийствами, а в мирное – всем рано или поздно приходится договариваться.