Пастор сидел с самого правого края лавки, наклонившись вперёд и локтями оперевшись на колени. В такой позе он напоминал мудреца, думающего великую думу. С другого края, согнувшись, словно вопросительный знак, сидел Бледный. Он палочкой играл с муравьями, которые носились по столу, спасая свои жизни. Длинные тёмные волосы то и дело спадали в глаза, и он постоянно сдувал их в сторону. Посреди, уткнувшись в книгу — Вол. Крепко сбитый парень, полноватый, с острыми чертами лица. На самом деле, это огромная редкость — он с книгой в руках. Но ряд скучных дней сводит даже такие противоположности.
— Ну и погода сегодня… Впервые, кажется, за всё лето что-то кроме жары, — Пастор вздохнул, вглядываясь в верхушки крон дубов, так живописно шелестевших на ветру.
— Может, дождь пойдёт… — ответил ему Вол, не отрываясь от книги.
Пастор промолчал. Он продолжил смотреть куда-то вдаль. По небу недружественной флотилией плыли тёмные кучевые облака. Они то и дело закрывали солнце, так, что когда здесь, где сидели парни, было относительно темно и прохладно, на футбольном поле кто-то пинал мяч на солнцепёке. Через несколько мгновений все менялось местами. Так и проходил довольно скучный день: то в жаре, то в прохладе.
Все из Второго, как один, сонные и скучные, выползли на улицу и начали подметать и собирать бумажки. Кто-то очень наглый просто сел и наблюдал за работой. К счастью других, он тут же был согнан с места местным канцлером. Прямо на глазах соседняя территория приобретала первоначальный вид. Одна из девушек, что поливала клумбу, посмотрела в их сторону и помахала Пастору, улыбнувшись. Он приветственно кивнул в ответ.
— Нужно и нам когда-нибудь будет провести уборку, — сказал парень, прихлопывая на ноге очередного муравья, — а то как свиньи.
— Это «когда-нибудь» как обычно затянется на добрый месяц, а то и до конца лета, — пробубнил Бледный в ответ.
— Вот чтоб такого не случилось, ты будешь ответственным, — решил Пастор, доставая из кармана джинсовых шорт пачку сигарет и зажигалку.
— Но почему я? Чуть что, так я, всегда я, это не честно! — воскликнул Бледный.
— Не ори. Я знаю, что на тебя можно положиться.
Громко щёлкнула зажигалка, Пастор подкурил сигарету и глубоко затянулся.
— Быть дождю, — подытожил он, выпустив дым из носа, и снова затянулся.
Вол закашлялся и положил книгу на стол, а затем, будто невзначай, заметил:
— Ты бы лучше не курил так открыто, а то…
— А то что, Вол? — перебил его, срываясь с места Бледный, — Что? Да в этом месте всем насрать на то, чем мы заняты пока он рядом! — парнишка ткнул пальцем в Пастора, но тут же успокоился, поймав на себе его холодный взгляд.
— А то, чуется мне, канцлер какой-нибудь сейчас выпрыгнет и лавочку нашу прикроет, — продолжал Вол, смиренно переждав монолог товарища.
Получив в ответ вежливый отказ, он немного поник. Бледный ушёл внутрь корпуса, демонстративно насупившись.
— Надо раздобыть ему чай с ромашкой, — задумчиво проговорил Пастор.
— Да… В последнее время даже для самого себя Бледный слишком нервный…
Вол захлопнул книгу, предварительно вложив в неё листочек липы. Очередной раз затянувшись дымом, Пастор глянул на друга, а потом спросил:
— Кстати, что там с Мимолётной, она влилась?
— Да, уже ведь почти месяц прошёл, — натянуто улыбнулся Вол. — Но…
— Но?
— Но чувств ко мне как будто и не было никогда, а вот про тебя расспрашивала довольно часто.
— И что спрашивала? — светловолосый затушил окурок об ножку стола.
— Как ты стал главным и так далее, по списку. — он глянул на товарища, — Скажи, Пастор, почему это с ней происходит?
— Хотел бы я знать… Мим очень чувствительна ко всему, посмотрим, чем это происшествие обернётся, — проговорил, вздохнув, Пастор. — Пойду пройдусь, ноги разомну, а то засиделся.
Пастор всё ещё был взволнован той ситуацией, произошедшей с Мим. Мало кто знал, что подобное с ней уже происходило, ещё давным давно, когда и он, и она, и все нынешние старшие были детьми. Тогда он каким-то чудом спас её. Это было шестое чувство, не иначе, ведь они тогда уже разошлись, и когда парнишка был на пути в свою часть корпуса, внезапно что-то заставило его остановиться и проверить, всё ли с девушкой хорошо. Именно это тогда спасло рыжей жизнь. Казалось, Пастор всегда помнил эту важную мелочь — почему он тогда решил развернуться, но лишь только казалось. В памяти был пробел.