Темноволосый, этого явно не ожидавший, развел руками:
— Все хотят остановиться? Тогда остановимся.
Так и решили. Вол уселся на дерево рядом с Батоном. Ноги действительно болели, одну из них он даже ненароком подвернул, поскользнувшись на грязи, идти уже не было сил. Чуть поодаль сидели Жемчужина, Мышь и Охра. Последняя рыдала.
— Она нас так и не нагнала, надо было дождаться... — проговорила Охра.
— Не могли же мы её насильно потащить с собой? — возмутился Тим.
— Могли!
— Я пыталась, — кинула издалека Снегурка. — Она отбивалась, будто я мешала ей сохранять его жизнь, которой уже было не вернуть…
Повисла тяжелая тишина, лишь треск деревьев, умирающих в огне. На лицах каждого было написано всё, о чём он думает. Даже спрашивать не нужно было. Вол рассматривал своих близких и все их эмоции ему были понятны. Но его им никогда не понять, даже если он начнет говорить о своих чувствах.
«Отвратительно, как же отвратительно», — вертелось на уме. Никогда ещё ему не приходилось испытывать такой колоссальный стресс.
Сидели так довольно долго, но Охра всё никак не могла успокоиться. Её боль была всеобъемлющей и слишком громкой, чтоб попытаться её избежать. В добавок ко всему, ещё и это. Бледный подошел поближе и, присев на колено, взглянул Волу в лицо. Казалось, он безуспешно попытался прочесть мысли, и от этого скривился.
— Вол, — сказал темноволосый, — я понимаю, что это был трудный выбор, но если бы ты остался там, ты бы уже и сам давно стал бы горсткой пепла. Теперь же остаётся спастись и жить за двоих.
Он положил руку Волу на плечо. Эти слова ранили сердце парня не хуже дубового клина, вонзённого в самое сердце.
— Она жива, — твёрдо ответил Вол. Бледный только вздохнул и, поднявшись на ноги, отошёл в сторону.
Время шло, но Вол его не замечал.
— Отдохнули? Теперь идём, — наконец произнес Бледный, вставая. Все нехотя последовали его примеру.
Идти, к сожалению, пришлось недолго, ведь через несколько минут запах дыма сильно усилился, а громкое потрескивание оповестило всех о том, что они только приближаются к пожару. Внезапно Карандаш прокричал:
— Я вижу огонь, Господи, вон он!
И бросился бежать в другую сторону. В этот же момент строй полностью разрушился, ведь огонь был действительно близко и шел метровыми шагами навстречу, все рванули от него прочь. Сил бежать не было, но желание выжить помогало. Жаль, ненадолго. Ведь огонь подобрался и с другой стороны, тогда все побежали через бурелом, в надежде выбраться, но было уже поздно: они попали в окружение. Пламя приближалось с каждой из сторон, окружая отряд. Идти было некуда. Дышать было невозможно, засосало под ложечкой. Девушки рыдали, а Вол, как и другие парни, в растерянности застыл на месте.
— Смерть настигла таки, — промолвил Поляк, а потом закашлялся.
— Только не сегодня, — утвердительно бросил ему Вол и бросился в огонь.
Он, разумеется, слышал крики, оставленные ему вслед, но ему было наплевать. Парень понял, что ошибался, ему нужно было исправить свои ошибки и спасти Мимолётную из лап смерти. Вол надеялся, что сможет выбраться на территорию, не охваченную огнём, но ошибся. Оказавшись по колено в полыхающем буреломе и поросли, кажется, он совсем спятил. Это была пытка, которая продлилась недолго. Спустя дюжину метров в глазах потемнело, огонь обжигал всё тело, дышать было нечем, а ещё, ко всему, нога предательски провалилась в какую-то ямку. Потеряв равновесие, парень налетел на какой-то сук. Он издал душераздирающий крик, полный боли и отчаяния, прежде чем потерял сознание.
Глава 11
Глава 11 ~Пастор~
«А ты — совершенно другой человек… Другой человек… Другой человек…» — эхом отдавались слова Мимолётной в голове парня.
И ведь правда, Пастор не узнавал сам себя. Он изменился ментально ещё давно, стал не собой, резко повзрослел. Это заметили и другие, тогда ему и дали новую кличку. Самым обидным было то, что он сам этого не заметил. Подменили будто. На душе скребли кошки. Он должен был что-то говорить, но не знал что.
— Я очень виноват перед тобой, Мимолётная, — выдавил он из себя. — Бес попутал, не иначе, я не знаю, что со мной. Прости. Раньше, я думал, что всё под контролем. Хотя всё так и было… До какого-то момента…
Девушка заглянула в его глаза. Смотреть в ответ было не страшно, ведь он каялся в своих грехах, сейчас она для него была пастырем. Мимолётная тихо прошептала:
— Я прощаю, потому что люблю тебя, Пастор.
Он зажмурился. Большей скотиной он себя ещё не чувствовал. Мимолётная положила голову ему на грудь, приобняв ещё сильнее. Он поклялся себе, что больше никогда не обидит ту единственную, которая любила его по-настоящему сильно всё это время, а он этого даже не замечал.