-Отлично! Я отправлюсь в детский дом. Выясню, из какого Дома малютки поступил к ним Володя. Когда мы удочеряли Анюту, меня этот вопрос не занимал. Потом будет видно.
-Папа, мама, вы лучшие родители на свете! - сказала Анюта, обнимая отца и мать.
-Ну будет тебе... - ответил растроганный отец и обратился к Володе, - А ты наберись терпения и жди. Какая у тебя фамилия сейчас?
-Я Новиков Владимир Алексеевич. Но откуда мои фамилия и отчество - не знаю. - ответил он.
-Разберёмся. Нам пора идти. Я рад нашему знакомству. - сказал Тимофей Михайлович.
-Я тоже! - ответил Володя, - Спасибо вам. Если вы поможете мне, то я даже не знаю... - горло Володи сдавил комок. Он не смог продолжить, сдерживая слёзы.
Мы ушли. Выходя из медпункта, я обернулась к окну. Там стоял Володя. Отдёрнув занавеску, он махал нам рукой.
Глава 9
Родители Анюты уехали. Потом уже Володя рассказывал, что у него всё в душе перевернулось. Ещё никогда в жизни он так не жаждал свободы. Володя рухнул на кушетку, сгрёб подушку и разрыдался. Он выплакивал свою усталость, тоску по свободе, Анюте. Ему становилось легче. Не зная ни одной молитвы, он просил Бога, чтобы Тимофей Михайлович нашёл доказательства того, что художник Лукин его отец.
Успокоившись, Володя сосредоточился, стараясь вспомнить всю свою жизнь. Любая мелочь могла помочь. Но вспоминался только детский дом.
Когда его привезли туда, он сразу почувствовал разницу между этим учреждением и домом малютки. В детском доме его сразу окружили запреты и ограничения. Тяжелее всего давалось общение с другими детьми. У них не было игрушек, вернее они были, но служили для украшения игровой. Брать игрушку с полки считалось преступлением. Поэтому дети развлекались по-своему: они бесконечно дрались и носились друг за другом. Он понял, что если не нападать первым и не показывать силу, нападут на него. Поэтому Володя сразу прослыл трудным ребёнком. Его часто наказывали, стегая прыгалками. Ими же привязывали к кровати, или к скамейке во время прогулки.
Он помнил вечное чувство голода. Мальчик старательно съедал весь завтрак и обед. Но этого не хватало дотянуть до ужина. А скудный ужин не был в состоянии полностью утолить голод растущего организма. Он вспоминал, как одна из воспитательниц любила перекусывать на прогулке. Она всегда жевала пирожки или булочки. А у него, и у других детей, начинались голодные спазмы желудка и слюни переполняли рот. Некоторые, самые отчаянные, пробовали подойти и попросить кусочек. Тогда она грубо их отгоняла.
И всё же была одна воспитательница, которая жалела ребят. Она выносила на прогулку авоську с сухариками, которые сушила сама из чёрствого хлеба. Её смену ждали, считая дни. Она раздавала сухарики всем страждущим. А вечером, зная скудность ужина, шла на "должностное преступление": тайком приносила в спальню чайник с кипятком, заварку, несколько пластиковых стаканов и какие-нибудь недорогие карамельки. Тогда, погасив свет и оставив один ночник, она чаёвничала с ними. Володя помнил, как в целях консперации, все говорили только шёпотом, и смеялись, прикрывая рты ладошками. Она покупала им пластелин, раскраски, карандаши. Дети её любили. Она никогда не кричала на них, не наказывала, а договаривалась. Даже самые буйные слушали её. На прогулке в её смену у группы были мячи, цветные мелки, а прыгалки превращались из карательного оружия в обычные скакалки. Володя помнил, что звали её Елена Александровна. Дети звали её Еленой Прекрасной.
Но после перехода в другую возрастную группу, детей передали другим воспитателям. Началась казамерная беспросветная жизнь. Елена Александровна лишь изредка могла видеть своих бывших ребят, и тогда она, торопливо, старалась погладить каждого, совала пакетик с гостинцами и уходила со слезами.
Он вспоминал Анюту, маленькую и хрупкую. Как-то раз её поймали мальчишки, чтобы побить. Володя заступился за неё. На вопрос, что это он лезет, Анюта, вытирая слёзы, крикнула им: "Он мой старший брат!". Так их и считали братом и сестрой. Володя опекал её, следил, чтобы в столовой у неё не отнимали еду. Она отвечала ему благодарностью, старалась везде быть поближе к своему названному брату.
До десяти лет Володя считал свою жизнь нормальной, пока однажды их не вывезли в кукольный театр. Он был весь поглащён действием, впервые видя такое чудо. А после спектакля в фойе, он увидел других детей. Они были одеты нарядно, их никто не ставил парами, над ними суетились мамы. У этих детей были в руках яркие пакетики с конфетами, игрушки, которыми собразнительно пестрели в фойе переностные прилавки.
Он посмотрел на себя и своих товарищей. Все одеты одинаково - немарко и практично. Любой шаг в сторону карался грубым окриком и одёргиванием. Детдомовцев построили парами и загнали в автобус. Из окна автобуса Володя смотрел на просторные улицы, рекламные огни, беззаботных людей и детей. Ему захотелось туда, к ним, в другую жизнь...
Мальчик ещё долго жил воспоминаниями о той прогулке. Он рисовал в своём воображении, как он ходит по улицам и никому нет до него никакого дела. В руках у него пакет с шоколадными конфетами, солнце ярко светит, ему тепло и хорошо. А рядом идёт Анюта, и он, как старший брат, покупает ей игрушки и сладости...
Его отдушиной были уроки ИЗО. Учитель понял, что мальчик одарён. Володя хорошо рисовал, и ему стали поручать оформление стенгазет, плакатов. Он всё это выполнял, но ему хотелось рисовать для себя. Он сказал об этом учителю и тот подарил ему альбом и акварельные краски. Теперь мальчик каждую свободную минуту уделял своему любимому занятию.
Как-то раз он открыл свой альбом и оторопел: весь альбом был выпачкен в красках, а сами краски валялились испорченными под тумбочкой. Слёзы закипели на глазах у подростка. Он без труда выяснил, кто устроил ему погром. К воспитателю обращаться не стал, разбил обидчику лицо и попал в холодный карцер на три дня.
Начальство обвинило учителя в провоцировании этой ситуации, и отдушина рисованием захлопнулась, как решил Володя, навсегда. Он мог теперь рисовать только на уроках и по заданной теме. Правда, стенгазету и плакаты, оставили за ним.
Глава 10
Но однажды Володю вызвали к директору. Он шёл к нему, гадая, что стряслось. Директор встретил его очень любезно и даже предложил сесть.
-Послушай, Новиков. Ты у нас неплохо рисуешь? - спросил директор.
-Рисовать я люблю, это правда.
-Отлично! Тут пришла телефонограмма нам, что между сиротскими учреждениями устроен конкурс рисунков "Моя Москва!". Вот педсовет и решил, подключить тебя к конкурсу.
-Да я с удовольствием! - улыбнулся Володя.
-Хорошо. Завтра у вас назначена экскурсия на Красную площадь. Потом покатают по Москве. Вот ты и не зевай, запоминай всё, что увидешь. Да, вот тебе открытки с видами Москвы. - сказал директор, вручая Володе пачку сувенирных открыток.
На следующий день состоялась выездная экскурсия. Володя уже бывал на экскурсии по Красной площади, и не только по ней. Но в тот день он испытал совсем другие ощущения. Мальчик любовался не древним Кремлём и Храмом Василия блаженного, он смотрел на окружающих. Люди неспешно прогуливались мимо парами, небольшими групками, и в одиночку. Их никто не сгонял в строй. Они ходили, где хотели, и смотрели, что хотели. Володя страстно пожелал тогда, на древней площади, стать таким же свободным.