Я без раздумий свернул за угол и увидел картину, от которой руки свело судорогой. Ладони сами собой сжались в кулаки. Под светом фонаря стояли вожатые, семь человек, и Павел. Старый знакомый, которого я за человека в принципе не считал. Они взяли в кольцо двух девушек, не давая пройти им к лагерю. Алиса и, судя по всему, Мику, пытались вырваться, но вожатые их не отпускали. Мику, девочка с милыми циановыми хвостиками, прижимала к себе большие цветные пакеты, словно пытаясь защититься ими. А Алиса, с размаху заехала по роже держащему её здоровому вожатому. Дальше события понеслись непредсказуемо, пострадавший вожатый, резко взмахнул рукой, отвешивая девушке пощечину.
— Ай! — Алиса отшатнулась, на её нижней губе появилась кровь.
— Вы правда так хотите сдохнуть? — я слышал свой голос как со стороны, всё вокруг стихло. Перед глазами поплыли красные разводы, а стук сердца стоял в ушах. Сегодня у скорой будет много работы, а может, не только у неё. — Толпой на двух девочек? Я знал, что вы трусливые ублюдки, но чтоб настолько…
Все повернулись ко мне, чего я и добивался, отвлекая внимание. Алиса, схватив Мику за руку, выбежала из кольца. Девочки на всех парах помчались в мою сторону, а застывшие вожатые не стали их преследовать.
«А Алиска наша молодец, — восхитился Шиза, — мы же отомстим за её губу, так? Изуродуем их. Хотяяя, эволюция уже сделала это за нас, ребятки явно недалеко ушли от приматов».
— О, кого я вижу, — заговорил Павел, этот тощий вожатый ещё не знал, что сейчас с ним будет, одно его присутствие меня раздражало, — Док, какими судьбами?
— Смотрю, вы храбрые, когда вас восемь, — мой голос был обманчиво спокоен, — но себе не лгите, а? Свой характер каждый из вас показал, когда бросили детишек, и уехали.
— Док, мы только из машины вышли, а тут эти… — начала говорить Алиса, но я её прервал.
— Солнышко, забирай подругу, и идите в лагерь, а я пока поговорю с товарищами вожатыми.
— Мику, иди, — Алиса подтолкнула подругу в сторону ворот. Утерев кровь с губы тыльной стороной ладони, она сжала кулаки. Боевая девочка, это мне в ней нравится. Но не сейчас…
— Обе марш в лагерь! — прикрикнул я, и Алиса неохотно подчинилась.
— Героя из себя строишь, — сказал один из вожатых, не знаю, что они увидели в мох глазах, но нападать не спешили.
— Заткнитесь нахер! — прервал я их. Выражения я не контролировал, плохой знак. Выдыхай, Док, не надо портить карму трупаками. — Мне не интересно, что вам наплел этот недомерок! Вы доигрались, баста! Надоело! Я молчал, когда вы шлялись по лагерю, забив на обязанности. Молчал, когда вы бросили подопечных и сбежали. Но последняя капля — это последняя капля! Павлик не сказал вам, что получил за дело? — вожатые переглянулись: видимо, не сказал…, но это ничего не меняет. Я вспомнил кровь на губе рыжей девочки. — Он отравил ребенка МОИМИ лекарствами! И сейчас вы, стадо трусливых шакалов, развернетесь, и дружно свалите в туман, кроме него, он сегодня получит ещё раз.
«Кажется, они не прониклись, — заметил Шиза, глядя как толпа движется ко мне».
Ладно, ребятки, вы выбрали свою судьбу. Я никогда не был храбрым, никогда не стремился решать проблемы силой. Но испугаться можно чего-то опасного, они мне не ровня. Человек не может бояться мусора, даже если он ходит на двух ногах и много о себе возомнил. Красная пелена застилала уже всё поле зрения. В ушах пульсировало, а руки натурально чесались, жаждали действия. Ударили Алису… Устроили засаду мне… Пусть боль станет вашим учителем. Она научит вас не трогать Дока.
Достав из кармана металлический шарик, я большим пальцем, подбросил его вверх. Вожатые невольно отвлекись, подняли головы, чтоб посмотреть что это. И проморгали момент, когда я бросился на них, уступив бушевавшей ярости. Это было даже не ускорение, всё вокруг двигалось, но не быстрее меня; с каждой атакой, с каждым вдохом, мои удары становились сильнее, а черная змея пульсировала, наполняя тело силой.
«Да, да, ДА! — наслаждался Шиза. — По почкам их, ногами! Корпусом работай, ну кто так бьет?»
Восемь дурачков пытались меня достать. Перехватив руку одного из них, я грубо вывернул ему кисть, с такой силой, что послышался громкий треск. Вряд ли ближайший год он сможет ей махать, подумал я, глядя как орущий человек оседает на асфальт. Семь. Второй ударил меня, он целил в голову, но я успел закрыть лицо правой рукой, хруст? Но мне не больно… Легкий толчок, вот и всё что я ощутил, а один из вожатых отходил, баюкая кровоточащую руку. Шесть, злорадно подумал я. Чешуя черного рисунка, судя по всему, весьма крепкая штука. Да и тело покрывала странная дымка, как рябь над раскаленными предметами. Все удары, что я пропускал, почти не чувствовались.
Ещё двоим я обеспечил серьезные переломы, ударив одного ногой по колену и ломая его напрочь! А другого подловил в момент удара и вывернул плечевой сустав. Ночь огласили крики, крики боли, но я был к ним глух — каждый раз, когда в затуманенном сознании возникала мысли о пощаде, я вспоминал зажатых в кольцо девочек. Правая часть рисунка на спине одобрительно гудела.
— Стой, давай поговорим, — сказал один из тех, что стоял на ногах, глядя, как я держал в захвате руку его приятеля, сброшенного на землю.
— Говорю, — резким движением ломаю вожатому ключицу, сокращая количество противников до трех. — Идите к черту!
Оставшиеся решили не искушать судьбу и бросились врассыпную, но я не собирался их отпускать. Прощают великодушные… и тупые. Не каждый достоин прощения, я больше не буду рисковать: если крыса укусила один раз, укусит и второй. Я трус и боюсь оставлять за спиной врагов, поэтому стоит позаботиться, чтобы у них и мысли не возникло больше со мной связываться! Ведь могут отомстить не только мне…
— Далеко бежим? — Положил я руку на плечо того здоровяка, который бил Алису. Он был довольно крепким на вид, но не моей весовой категории. — Знакомься, асфальт!
Поставив ему подножку, я ускорил встречу фейса врага и поверхности, придав ему скорости пинком ладони по затылку. Удар получился сильнее, чем я ожидал, поверженный поднял целую кучу пыли.
«Какой смачный хруст, — Шиза был в восторге, — это нос его так, или челюсть? Надеюсь, и то, и другое».
Оставшихся я догнал у самых ворот лагеря: предпоследнего я познакомил с ощущением ломающихся ребер, хорошенько врезав об ближайший столб. Раздался обиженный звон металла, а одна из лампочек наверху погасла.
— Павлик, дружище, куда бежишь? — приговаривал я, догоняя последнего. — Ты же так хотел поговорить?