Борис теперь не выходит из дому без фотографии Вини в кармане. Ее-то он и продемонстрировал этой женщине, албанке, усиленно тыча пальцем то в себя, то в нее, то в снимок, то в чердачную лестницу. Посмотрев на фото с таким выражением, будто это было не фото, а какая-то тухлая рыбина, она пулей бросилась на чердак и спустилась оттуда с выстиранным бельем в руках. Первый выстрел был сделан вхолостую. Ничего, тем не менее обрадовались мы. За вторым дело не станет. Скорость, с которой она бросилась снимать все эти носочки-распашонки, говорила о ее стремлении как можно скорее скрыть следы детского присутствия, которые вообще не должны были попасть в поле нашего зрения. Все это время ее муж столбом стоял позади нас. Теперь палец Бориса обратился к нему: указав сначала на инструкции Корво, потом на главный вход виллы, он запрыгал с одного на другое, в то время как сам Борис шепнул мне на ухо, что готов поспорить, что этот тип не умеет читать по-итальянски, а посему не посмеет помешать нам исполнить указания, якобы оставленные его хозяином. Список профессорских поручений был нашим пропуском в дом, с ним мы могли отправить эту парочку куда подальше и хозяйничать в доме в свое удовольствие, прочесывая его сверху донизу. Вернувшись к горшкам с самшитовыми деревцами, Борис сначала величаво помахал воображаемой лопатой, затем повертелся на месте, толкая перед собой воображаемую тачку, после чего сунул нашу бумажку мужу под нос. Обратившись затем к жене, он описал в воздухе контуры китайской вазы и, прищурившись, что должно было изображать восточный разрез глаз, пустился в напряженные объяснения на языке жестов. Наконец, уверившись в том, что мы собираемся забрать с собой деревца, поместив их в китайские вазы, для чего нам нужно привезти в тачке земли, парочка удалилась, оставив нас на крыльце одних. Недолго думая, мы бросились в дом: Борис — в левое крыло, я — в правое. Никогда в жизни мне еще не было так страшно, однако я все же отметила, что страх — это мощный двигатель: подгоняемая им, я носилась из комнаты в комнату, где, разумеется, ничего не находила, когда вдруг с лестницы раздались громкие голоса. Борис стоял внизу, в вестибюле, а малиновая от злобы парочка крыла его почем зря на таинственном диалекте. Не обязательно было владеть албанским, чтобы понять, что нас с позором гонят вон. Но тут дядюшка с чарующей улыбкой снова ткнул пальцем в инструкции, и албанцы догадались, что устраивать разборки с хозяйскими гостями им не резон. После непродолжительного теплого прощания мы потопали к такси, где и укрылись с таким чувством, будто за нами по пятам гналась команда киллеров из каморры, имевшая на руках контракт о нашем устранении.