Выбрать главу

           -Я считаю, что наше тело не просто механизм для жизнедеятельности. В нем тоже есть нечто подобное душе, только на низком животном уровне. И когда душа попадает в новорожденного, то сливается с этим нечто в единое целое. После смерти душа уходит, а нечто умирает вместе с телом. Если бы во мне не было души, а было бы только нечто, то я бы превратилась в красивое человеческое животное, ориентированное на выживание и размножение. Нечто заставляет людей ревновать, завидовать, хотеть друг друга, мстить, в конце концов. Низменность - ключевое слово для определения "Нечто".

         -По-моему, ты путаешь душу с интеллектом.

         -Нет, милый, даже обладая интеллектом, можно оставаться низменным существом. Люди используют мозги в основном с двумя целями - чтобы манипулировать друг другом и зарабатывать деньги. Деньги дают пищу и крышу над головой. Манипуляции удовлетворяют другие потребности. В лучшем случае - это взаимовыгода, в худшем - процедура повышения комфорта жизни одних людей за счет стараний других.  А душа приходит в тело, чтобы научить человека и его низменное нечто Любить. Душа - это сама любовь, непорочность, первозданная чистота.

           -К чему так  умничать.Ты итак ослепительна красива. -брякнул я, не подумав.

           -Извини, - обиделась Лайнел. - Я ни за что бы не стала пускаться в рассуждения, если бы ты так искусно не делал вид, что тебе интересно.

            Она вскочила с песка и пошла к океану. Мы много времени проводили на пляже. Я не целовал ее намеренно. Хотел разжечь в ней страсть, пощекотать нервишки, а в итоге влюбился сам. Мне и правда было неинтересно, что она там говорит. Её вечные гоны насчет вселенных и смысле жизни вгоняли меня в тоску. Мне было неважно, что у нее там, низменность или душа внутри. Её красота заменяла мне все. Правда иногда, неожиданно для себя самого, я вдруг начинал задавать ей вопросы, и то, как она отвечала на них почему-то приводило меня в дикий восторг.

             Вселенский сбой более или менее все прояснил. Моя душа интересовалась ее бреднями. Причем бреднями самой Лайнел, а не ее души, скучной, как старая газета. Я часто шутил над ней, говоря, что её мозг ведет серьезную многолетнюю аналитическую работу на тему происхождения всего сущего  и определения степени собственной полезности.

         Моей душе это казалось забавным и подбадриваемая недвусмысленными порывами низменного "Нечто" где-то в области паха, она заставила меня, несчастное человеческое существо влюбится в Лайнел без памяти.

          Я упорно отказывался признаваться себе в этом. Мой интеллект сопротивлялся, считая унизительным поклоняться    бессодержательной кукле. Ни перца в ней не было, ни огня. Она ничем толком не была увлечена. Ни цели, ни мечты. Ни любимого дела, которое бы захватило целиком. Её  глаза никогда загорались блеском одержимости идеей. Мне казалось порой, что в ней даже крови нет. Пустышка. Так я называл ее про себя, пока не поцеловал.

         Поцеловал и пропал.

          Сначала я подумал, что она просто волнуется. Но потом понял. Она меня настолько сильно хочет, что ее всю трясет. Что-то во мне перевернулось. Я начал дразнить её. Просто целовал,  играя  с её острым язычком, но намеренно не задевал ни одну из эрогенных зон. Она жаждала этого безумно, прижималась ко мне, вымаливая более решительных действий, но я был непреклонен.

           Раздался настойчивый стук в дверь.

           -Открой, Невил. Я забыла права на твоем столе. Я заберу их и уйду.

           Лилиан вернулась, как нельзя кстати. Я молча развернул ее, задрал юбку и грубо вставил ей между ног свой дымящийся член. Она кончала бурно. Но ее крики никогда не заводили меня. Не сводили с ума, как животные стоны Лайнел, её крупная дрожь по всему телу, брызги слез и мокрые дорожки от них на порывисто подрагивающей после оргазма коже.

           Лайнел превратила меня в зверя. Я хотел подчинять её себе, делать ей больно, но это лишь доставляло ей еще большее наслаждение. Я злился на нее, на себя, и часто после того, как причинял ей особенно сильную боль, останавливался, затихал, чтобы стать свидетелем её слабости, услышать тихий шепот, умоляющий остановиться, но она, преследуемая незатихаемой дрожью, лишь пошире разводила колени, чем доводила меня просто до исступления.