— Отведите этого негодяя за конюшню и убейте.
С балкона, нависавшего над террасой, заговорил герцог Лухокс.
— Твой приказ, лорд Алвикс, не делает тебе чести и позорит как наш дом, так и всю нашу расу. Я полагаю, что ты отменишь его.
Алвикс уставился на отца. Наконец он медленно повернулся и сказал безжизненным голосом.
— Стражники, не обращайте внимания на мой приказ.
Он поклонился сестре и ее разнообразным гостям, на лицах которых застыло изумление; потом спустился с террасы.
Аилл вернулся к тележке и закончил нагружать ее обломками; тем временем леди Татзель и ее подруги негромко переговаривались, поглядывая на него уголками глаз. Аилл не обращал на них внимания. Он подмел последнюю грязь с пола и ушел вместе с тележкой.
Киприан не сказал ничего, только грустно и с упреком поглядел на Аилла, и за ужином подчеркнуто сидел в одиночестве, отвернув лицо к двери.
— Говорят, что ты заколол Алвикса его собственным мечом? — тихо спросил Яне.
— Совсем нет! Я пару раз отбил его удары, а потом коснулся его кончиком меча. Ерунда.
— Не для тебя. А для Алвикса это позор, и ты еще это почувствуешь на своей шкуре.
— Каким образом?
Яне рассмеялся.
— Он еще не решил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВНЫЙ КОРИДОР ЗАМКА САНК тянулся от прихожей в западном конце до дамского туалета в восточном.
Высокие узкие двери вели из коридора в различные залы и комнаты, включая Хранилище, в котором находились всякие редкости, знамена кланов, добытые в сухопутных и морских битвах трофеи, а также священные для ска предметы. На полках стояли книги, переплетенные кожу, материю или бук. На широкой стене висели портреты предков, выжженные на отбеленной березе раскаленной до красна иглой.
Техника никогда не менялась; черты лица послеледникового вождя были такими же энергичными, как на портрете герцога Лухокса, сделанным пять лет назад.
В нишах за входом стояла пара сфинксов, вырезанная из блоков черного диорита: Тронен, кумиры дома.
Один раз в неделю Аилл мыл Тронен теплой водой, смешанной с соком молочая.
К середине утра Аилл вымыл Тронен и сейчас вытирал досуха мягкой тряпкой. Оглянувшись, он заметил леди Татзель, тонкую, как прутик в темно-зеленом платье. Черные волосы, обрамлявшие ее бледное напряженное лицо, подпрыгивали на ходу. Она пролетела мимо Аилл, оставив за собой смутный цветочный запах, намекающий на мокрые травы первобытной Норвегии.
Спустя несколько минут она вернулась, закончив свое дело. Пройдя мимо Аилла, она остановилась, вернулась назад и стала беззастенчиво разглядывать его, с головы до ног.
Аилл бросил на нее быстрый взгляд, нахмурился и продолжал работать.
Татзель, удовлетворив любопытство, повернулась, чтобы идти дальше. И, сделав первый шаг, внезапно заговорила, самым прозрачным голосом:
— Из-за коричневых волос я приняла тебя за кельта. Но ты не выглядишь таким уж грубым.
И опять Аилл поглядел на нее.
— Я тройс.
Татзель остановилась.
— Тройс, кельт, кем бы ты ни был: ты вел себя как дикарь, а непокорных рабов кастрируют.
Аилл перестал работать, задохнувшись от возмущения. Потом медленно встал на ноги и, глубоко вздохнув, сумел заговорить спокойным голосом.
— Я не раб. Я дворянин из Тройсине, захваченный в плен племенем бандитов.
Челюсть Татзель отвисла от удивления; она повернулась, чтобы уйти, но остановилась.
— Мир научил нас ярости; иначе мы бы остались в Норвегии. Если бы ты был ска, ты бы тоже считал всех остальных врагами или рабами, без исключения. Так должно быть, и ты должен с этим смириться.
— Посмотри на меня, — сказал Аилл. — Неужели ты считаешь, что я смирился?
— Ты уже подчиняешься.
— Я подчиняюсь сейчас, потому что позже приведу сюда всю армию Тройса и не оставлю от Санка камня на камне; вот тогда ты будешь думать иначе.
Татзель засмеялась и пошла дальше по коридору. В кладовке Аилл встретил Яне.
— Мне надоел Санк, — сказал Аилл. — Меня кастрируют, если я не изменюсь.
— Алвикс уже выбирает нож.
— В таком случае самое время уйти.
Яне посмотрел через плечо; они были одни.
— Мне бы подошло любое время, если бы не собаки.