Девушка, которую звали Сьюзен, всячески защищала отца. Все еще в слезах (веки у нее опухли так, словно в них что-то впрыснули), она клялась, что ее отец — честный человек.
— Конечно, он делец, — объясняла она им. — И тем, кто ничего не понимает, дела, которыми он занимается, могут иногда показаться не вполне законными. Но поверьте, он всегда соблюдает все правила. Всегда! Он слишком умен, чтобы от них отступать. И не забудьте, что деньги, конечно, его интересуют, но его политическая карьера для него куда важнее. Он ни за что не подверг бы ее хоть малейшему риску.
Кейт однажды сказала Хамфри, что эта девушка далеко не глупа. И он подумал, что она выбрала самую верную линию. Разумеется, у него не было и не могло быть ни малейшей идеи о том, права она или ошибается. У Кейт же, к несчастью, такая идея была, причем менее всего лестная для Теркилла. А Кейт всегда готова прийти на помощь человеку в беде. Сьюзен ей нравится и работает под ее началом в больнице, и Кейт считает себя ответственной за нее. Хотя ни малейшей практической необходимости работать у нее нет. Отец не жалеет для нее денег: машины, лошади — все, что она просит и чего не просит. Тем не менее по современным требованиям она должна была работать, но, как рассказывала Кейт, из духа противоречия отдавала своей работе довольно мало энергии. Как бы то ни было, Кейт чувствовала себя обязанной опекать ее и опекала — не демонстративно, но с суховатой теплотой.
Хамфри прекрасно видел, что Кейт придерживается весьма низкого мнения об отце девушки и верит всему, что утверждают его враги. Излияния Сьюзен она встречала с нетерпеливой досадой; это было словно пощечина, которую дают, чтобы заставить человека драться, и в то же время помогало скрыть ее истинные мысли. Что же, подумал Хамфри, она чутка и проницательна, она бывала в доме у Теркилла, она его знает. Вполне возможно, что она права. С другой стороны, напомнил себе Хамфри, Кейт, всегда готовая прийти на помощь тому, кто в этой помощи нуждался (за что леди Эшбрук ее и презирала), отнюдь не была беспристрастна, когда речь шла о политических деятелях. Кейт бывала веселой, вспыльчивой, добросердечной, но в смысле политических взглядов леди Эшбрук по сравнению с ней выглядела воплощением терпимости, равнодушной зрительницей со стороны.
Кейт даже не пыталась быть терпимой. Для нее само собой разумелось, что Том Теркилл нечист на руку. Такой несгибаемый абсолютный консерватизм можно встретить только у женщин ее класса, думал Хамфри. Кейт происходила из офицерской семьи, члены которой из поколения в поколение служили в ничем не примечательном полку. Она унаследовала многие их положительные качества, но порой сквозь преграду ее здравого смысла прорывались и их верования. Она не понимала, как Хамфри может оставаться скептическим наблюдателем. А ему она даже больше нравилась оттого, что доброта и терпимость в чем-то ей все-таки изменяют. Он ей тоже нравился, но она оставалась при своем мнении.
Оказалось, что у Сьюзен есть еще одна причина для слез. Вернее, причина была та же, но в другом проявлении. Внук леди Эшбрук должен был приехать в короткий отпуск. Он узнает про новые угрожающие нападки на ее отца. Вдруг это им все испортит?
— Не должно бы, — сказала Кейт.
— Он не станет ко мне хуже относиться?
— Нет, если он чего-нибудь стоит, — жестко ответила Кейт.
— Не знаю, что он подумает! — всхлипнула Сьюзен.
— По-моему, он отнесется к этому совершенно спокойно. — Хамфри боялся перегнуть палку, но Кейт нужно было помочь. — Он знает, что такое пресса. Этот мир ему достаточно хорошо известен.
— Но не папин мир! — Сьюзен явно умела глядеть на вещи трезво.
Ей хотелось говорить о своем приятеле, и она оживилась. Утешительная сила влюбленности, когда достаточно лишь заговорить о том, кого любишь, и в кратком мираже уже веришь, будто от этого все стало хорошо. Ведь Кейт никогда по-настоящему с Мистером не разговаривала? Мистер гораздо незауряднее, чем кажется. У него натура художника, только он ее прячет, Он не знает, стоит ли ему оставаться в армии. Может быть, он там только понапрасну растрачивает себя. Больше всего она боится, чтобы ему не стало скучно. Ему все так легко надоедает. Это его недостаток, и ей приходится все время быть начеку.