Хамфри сказал, кивнув:
— Честно говоря, вы меня не особенно удивили.
— Конечно. Все это элементарно. И Лоузби тоже со счетов не сброшен, хотя я все еще не вижу никакого мотива. Во всяком случае, ребята работают. Выясняют, как он жил, то есть на какие деньги. И действительно ли он провел ту ночь у своего приятеля Гимсона. Баш на баш, Хамфри. Вы откроете свои источники информации, а я — наши. — Он взглянул на жену не то заботливо, не то с уважением, не то виновато. — Ты ведь привыкла, дорогая? Сама знаешь: в этой игре нельзя доверять даже лучшему другу. А Хамфри — один из лучших наших друзей, верно?
— Я бы доверила ему твою жизнь, — сказала Бетти. Она любила Фрэнка, и это прозвучало серьезно.
— Я тоже. — Потом Фрэнк добавил с профессиональной усмешкой: — Но из этого еще не следует, что мне так уж легко открывать ему некоторые наши приемы. Мы не любим ими делиться. Не больше, чем в свое время он сам, — надеюсь, ты замечала? Слишком уж часто наши источники не совсем кристально чисты. И его тоже, я полагаю. Но только так можно добиться результатов. Ну, мы испробовали одну старую дорожку. Пока, без толку. Однако осведомителей и в той среде у нас порядочно. Хотя их было больше до того, как изменили закон.
— Хорошо, что изменили, — вставила Бетти мягко, но с неожиданной решимостью в голосе.
— Правда, не для нас, — сказал Фрэнк. — Ну так наши ребята продолжают там копать. Собственно говоря, не из-за Лоузби. Он от этой среды держался в стороне: не в его стиле. Другое дело — Дуглас Гимсон. Мы получили кое-какие интересные сведения.
— Три имени в списке, — сказал Хамфри. — А еще? Может быть, этот врач, Перримен? Не знаю, зачем это могло ему понадобиться, но, во всяком случае, он у нее бывал достаточно часто.
— Мы о нем не забыли. Та маленькая зацепка. Насчет платы наличными. Это так и повисло. Но мы не забыли. Кстати, он единственный из них, кто не представил алиби на тот вечер. Обед с женой и визит к пациентке. Пробыл там только двадцать минут. Он сам нам сказал до того, как мы проверили. Он и не пытался подыскивать себе алиби.
— И выглядит это много убедительнее, чем у остальных, — заметил Хамфри.
— Вот и нам так кажется.
— Кто-нибудь еще?
— Вам что-нибудь известно про Поля Мейсона? Его подружку, или, по слухам, бывшую подружку, старуха допускала к себе чаще других. Но у нее непробиваемое алиби, как и у вашей Кейт.
— Я просто не могу отнестись к этому серьезно, — сказал Хамфри.
— В таком положении к тему угодно отнесешься серьезно.
Хамфри понял.
Имя Поля Мейсона, едва всплыв, больше не упоминалось. Разговор пошел уже почти шуточный. Бетти этого не ждала, хотя ей и раньше случалось присутствовать при такого рода мрачных обсуждениях. А они совсем разошлись. Лефрой? Потому что леди Эшбрук не признавала его гением? Алек Лурия? Приходский священник? Бетти никогда прежде не видела, чтобы Хамфри изменила его душевная тонкость, и она не только растерялась, но расстроилась. Слушать дальше, как они дурачатся, она не могла и в первый раз за вечер перебила их по праву больной:
— Скажите, у вас никогда не возникало сожалений, что вы избрали такое занятие?
Она обращалась к Хамфри, но невольно и к мужу.
— А у кого они не возникают?
— Я о другом: вы не жалеете о том, что не сделали и не создали ничего позитивного?
— Ничего по-настоящему хорошего? — Хамфри обдумал ее вопрос, глядя на нее с дружеской нежностью. — Большинству из нас следует считать себя счастливыми, если мы не сделали ничего по-настоящему плохого.
— Я уже говорила вам сегодня, что для вас этого мало.
Упомянув Лурию, Фрэнк вспомнил его замечание о лакировке, которое пересказал ему Хамфри, и повернулся к жене почти умоляюще, возможно испугавшись ее нервных движений или пытаясь предотвратить любящий упрек.
— Не надо быть слишком уж взыскательной, родная. То, что ты имеешь в виду, — прекрасно, и каждый человек, который хоть чего-то стоит, хочет того же. Но все, что нас окружает, очень хрупко и в любой момент может разбиться вдребезги. Я бы хотел, чтобы ты взглянула правде в глаза. Помнишь, Лурия сказал про лакировку? Ты знаешь, этот слой лака чертовски тонок. И мы с Хамфри потратили много времени, стараясь кое-где нарастить его, сделать потолще. Вот и все. А стоит это делать или нет, каждый решает сам за себя. Если бы я не думал, что стоит, я бы нашел для себя что-нибудь другое. Ты знаешь.