Им надоели объяснения, как бывает после супружеской ссоры, хотя они не ссорились. И вот тогда рассеянно, словно чтобы переменить тему, Хамфри заговорил про Сьюзен. Он уже давно полагался на Кейт как на надежную союзницу, а теперь это разумелось само собой. И он рассказал все, что полиция знала или подозревала о том, где была Сьюзен вечером в ту субботу.
— Довольно-таки неожиданно! — Кейт кивнула, внимательно глядя на него.
— Не понимаю?
— Ты правда веришь, что это была Сьюзен? Болталась во дворе?
— Ты ее гораздо лучше знаешь, чем я. Как по-твоему?
Она стала расспрашивать его про алиби Лоузби. Неопровержимо, сказал он. Весь тот вечер, а возможно, и весь следующий день Лоузби провел с беднягой Гимсоном. Лоузби меньше всего можно было назвать чистым, но в одном отношении он чист: в тот вечер он не входил в дом своей бабушки.
— Я воспитана как-то не по нынешним временам, — сказала Кейт, вспоминая отца, добропорядочного офицера старой закалки. Что бы он сказал про Лоузби?
— Лоузби — свободная душа. Мы с тобой кое в чем ограничены. Совсем свободные души встречаются не так уж часто, даже теперь.
— Ну, если это — свободная душа, господь избави меня от них.
Но если с Лоузби все ясно, то где же была Сьюзен? В понедельник — с Лоузби, разрабатывая ту версию субботней ночи, которую он и она затем изложили полиции, как было сообщено Хамфри, с самыми откровенными подробностями. Хамфри, не слишком любивший смаковать непристойности, тем не менее пересказал кое-какие детали. Кейт расхохоталась.
— Ну и девчонка! — воскликнула она.
Но все-таки где была Сьюзен в субботу? И почему после всего этого Лоузби на ней женился? Ни Хамфри, ни Кейт не могли понять, как она в конце концов подцепила его на крючок.
— В находчивости ей не откажешь, — сказала Кейт. — Все-таки она дочь своего отца.
— Но нас это не продвигает вперед ни на шаг, не так ли?
Она спросила резко, горячо, почти обвиняюще:
— Почему она тебя так интересует?
Он ответил столь же прямо:
— Ты ведь знаешь, что Фрэнк Брайерс — мой друг? И я был бы рад избавить его от лишних хлопот.
— Он тебе действительно нравится?
— Очень.
— Почему?
— Он честен, как ты, а это большая похвала. И он делает дело. В целом я предпочитаю таких людей.
— Мне он показался очень жестким.
— Не жестче, чем бываем почти все мы, когда чего-то добиваемся.
Она не часто сталкивалась с мрачным стоицизмом Хамфри, но ее обрадовало, что его мягкость имеет пределы.
— Ну хорошо, пусть так, — сказала она, вовсе не имея в виду Фрэнка Брайерса. Секунду спустя она добавила: — Послушай, ты же можешь поговорить с Полем Мейсоном? (Хамфри кивнул.) Не исключено, что от него ты узнаешь что-нибудь про Сьюзен. Если тебе это нужно.
Хамфри объяснил, что, собственно, все сводится к вопросу, можно ли вычеркнуть ее из списка подозреваемых или нет. Лоузби уже вычеркнут. Ее отец тоже.
— Правда, я точно не знаю, есть ли у Поля полезные для тебя сведения.
— Откуда они могут у него быть?
— А тебя еще считают наблюдательным! Неужели ты не заметил, что она взялась за Поля, когда Лоузби начал к ней охладевать? Назло ему. А может быть, Поль ей нравился. Я бы на ее месте сразу его предпочла. И в любом случае он мог что-нибудь услышать. — Она с улыбкой потянулась. — Я не так уж уверена, что тебе вообще следует этим заниматься. Но раз ты считаешь, что следует, я спорить не буду. А сейчас, по-моему, хватит об этом, верно?
В отличие от жены Фрэнка Брайерса ею двигала не чувствительность. Кейт заботил только он. Она не хотела, чтобы он вновь вернулся к своему прежнему замкнутому существованию. Он становился совсем другим, когда вырывался на свободу. И в этот вечер, выжидающе поглядывая на него, она жалела, что не могла встретиться с ним в дни его молодости.
Приятно, размышлял Хамфри, последовать совету женщины, которую любишь, особенно если совет кажется здравым. А потому Хамфри пригласил Поля Мейсона пообедать с ним и предложил клуб Брукса — единственный клуб, членом которого он остался. Хотя молодое поколение клубами пренебрегало, Поль по роду своих обязанностей теснее соприкасался со старомодным образом жизни, и клуб Брукса был вполне подходящим для него фоном. Туманный ноябрьский вечер был теплым, безветренным, полным тихого покоя. Хамфри решил пойти пешком через парк.