— Я знаю, что вы жили в Мексике, — продолжал он. — У нас есть сведения об этом. Вы работали у одного художника в Мехико, знаменитого коммуниста. Не припоминаю его имени, но оно есть в деле. И сегодня я пришел задать вам несколько вопросов об этом. Поперся по грязи, в такую омерзительную погоду, аж в Северную Каролину. А у меня ведь даже нет цепей на колесах, — вздохнул он.
— Вы хотите спросить меня о том, как я работал у художника в Мехико?
— В основном да. Вы можете все отрицать. Большинство отрицает. Для начала. Но, скажу вам честно, никому еще это не помогло.
— Да зачем мне это отрицать?
— Одной этой информации достаточно, чтобы вас выгнали с государственной службы. Скорее всего, так и будет, если вы не станете отрицать, что знакомы с ним. Дальше — больше. Вероятно, вам придет письмо от Макфарленда.
— Кто это?
— Сам по себе Макфарленд никто. Но письмо — плохая новость: в нем будут конкретные обвинения. Большие шишки намекнули, что у них есть против вас скандальные улики.
— Ясно. И кто же их предоставил?
— Подумайте сами, мистер Шеперд. Вы же понимаете, что этого вам никто не скажет. Если бы мы рассказывали обвиняемым, кто написал на них донос, у нас бы не осталось осведомителей. И как бы мы тогда расследовали преступления?
— Так вы, значит, расследуете преступления. Что ж, это важно.
— Именно так. Наш долг — охранять граждан. Весьма рискованное занятие. Большинство даже не догадывается, до чего это опасно; их счастье. И ваше тоже, мистер Шеперд.
— Сложно сказать, мистер Майерс. Я вполне уютно себя чувствовал, пока вы не постучали в дверь.
Я встал, чтобы подбросить дров в огонь — кедровую доску, брызнувшую на пол дождем искр. Я затоптал угли; обошлось. Но Майерс, похоже, на меня рассердился.
— Коммунисты люди скрытные, — заявил он. — Они готовы на все, чтобы защитить советскую отчизну и посрамить ее врагов. — Он говорил как по учебнику и косился на книжные полки. Наверное, пытался прочесть надписи на корешках книг: Диккенс, Достоевский, Драйзер. У подозреваемых книги всегда расставлены по алфавиту. Но в этом скорее повинна миссис Браун.
— Никогда бы не подумал, — ответил я.
Я не двинулся с места, так и стоял у огня. Вот он, мой Джексон Морнард собственной персоной, явился со шляпой в руках и ледорубом под плащом. Я впустил его в дом, принес ему кофе. Как говаривал Лев, пришла беда откуда не ждали. Майерс повернулся ко мне лицом.
— Коммунисты ни во что ни ставят своих врагов. Это психологическое расстройство. Коммунисты не умеют логически мыслить.
— Вы полагаете? А я вот задумался над тем, что вы сказали об осведомителях, дескать, вам нельзя их раскрывать. Я полагал, что по конституции имею право познакомиться с выдвинутыми против меня обвинениями. Равно как и с обвинителем.
Майерс допил кофе и, закряхтев, наклонился, чтобы поставить чашку на стол. Я понял, что разговор подошел к концу.
— Когда я слышу подобные разговоры, — произнес он, — о конституционных правах, свободе слова и так далее, я поневоле думаю: «Ну и олух! Теперь я точно знаю, что передо мной коммунист». Умный понимает с полуслова, мистер Шеперд. Настоящий американец о таком и не заикнется.
Миссис Браун ушла пораньше, чтобы успеть проголосовать. Сообщила, что мой избирательный участок находится в школе по соседству — если, конечно, я возьму на себя труд пойти на выборы. Я пообещал, что к следующему туру непременно обзаведусь бюллетенем. У соседских детей сегодня выходной, и они на улице играют в снежки, строят крепости и лепят пучеглазых снеговиков. Тот, что в соседнем дворе, — вылитый агент Майерс, стоит себе, толстый, сутулый, с носом картошкой, в старой фетровой шляпе, которую я отдал Ромулу, и таращится в мое окно.
Она пришла в девять часов с почтой и свежими газетами, в один голос утверждавшими, что Дьюи победил на выборах; новость набрана самым крупным шрифтом. Бедняга Томми: со сложенной страницы грозно топорщились громадные усы щеточкой. Глаза миссис Браун сверкали. Она потопала ногами на пороге, точно в танце, отряхивая снег с ботинок, и развязала шарф. С Мексики не видел ее такой оживленной.
— У вас такой вид, словно вы съели на завтрак канарейку.
— Что правда, то правда, мистер Шеперд. Дьюи не победил. Включите радио.
Сперва были новости о воздушной доставке грузов в Берлин; бедолаги вот уже полгода живут в кольце блокады. На этот раз американские пилоты отвезли провизии больше обычного, тысячи тонн, и уголь, чтобы берлинцы не замерзли. Передавали интервью с военным летчиком, который заявил, что в следующем месяце немцам сбросят на парашютах конфеты и игрушки. «У детишек будут подарки от Санта-Клауса, хочет того Иосиф Сталин или нет», — поклялся он.