(Обвиняемый кратко посовещался с вышеупомянутым другом Артуром Голдом.)
Мистер Шеперд. Господин конгрессмен, ничего не взорвалось.
Мистер Вуд. Что вы сказали?
Мистер Шеперд. Я вез произведения искусства. Вы намекаете на преступление, которого я не совершал.
Мистер Вуд. Тогда я поставлю вопрос иначе. Можно ли назвать эти так называемые произведения искусства коммунистической пропагандой?
Мистер Шеперд. Я считаю, сэр, что у каждого свое представление об искусстве.
Мистер Равеннер. Не могли бы вы выражаться яснее? Какова была цель неизвестных предметов, которые вы ввезли в страну?
Мистер Шеперд. Я могу говорить откровенно?
Мистер Равеннер. Да, отвечайте своими словами.
Мистер Шеперд. Цель искусства — облагораживать душу или оплачивать больничные счета. Или даже и то и другое. Оно помогает помнить или забыть. Если в вашем доме мало окон, можно повесить картину и наслаждаться видом. Целой другой страной, если хотите. Если ваша супруга не блещет красотой, можно любоваться на милое личико, не опасаясь скандала.
(Смех в зале.)
Картина может быть написана на стене дома для всеобщего обозрения или заперта в особняке. Первые полотна, которые продала миссис Кало, купил ваш знаменитый киноактер, Эдвард Г. Робинсон. Если я в чем разбираюсь, так это в искусстве. У книги те же цели, о которых я упомянул; больше всего она подходит для дома, в котором мало окон. Искусство само по себе ничто, пока не попадет в чей-то дом. Американцам были нужны картины миссис Кало, и я их привез.
(Молчание в зале.)
Вы спросили, почему я задержался здесь так долго. Постараюсь ответить. В Мексике у людей много песен и ярких красок; мне всегда казалось, что искусства у них больше, чем надежд. Здесь же у людей полно надежд, но почти нет песен. Они не поют, они включают радио. Им нужны были истории. И я решил попробовать создавать искусство для тех, кто живет надеждой. Потому что наоборот — порождать надежды для тех, кто живет искусством, — у меня получалось плохо. Америка — страна самых больших надежд, которые только можно себе представить. Мои соседи сдавали в металлолом шпильки для волос и дверные петли, чтобы их переплавили и построили корабль. Я тоже хотел быть полезным стране. Поэтому я остался.
(Мертвая тишина в зале. Слышно, как муха пролетит.)
Мистер Равеннер. Вы утверждаете, что Эдвард Г. Робинсон связан с коммунистами?
Мистер Шеперд. Простите, я, кажется, ошибся. Давно это было. Кажется, картины купил Дж. Эдгар Гувер.
(Довольно громкий смех в зале.)
Мистер Вуд. Соблюдайте порядок!
Мистер Равеннер. Если вы продолжите издеваться над комиссией, мы привлечем вас к суду за неуважение к Конгрессу. Сейчас я задам вам ряд вопросов, на которые вы должны отвечать «да» или «нет». Одно лишнее слово — и вы окажетесь за решеткой. Вы меня поняли?
Мистер Шеперд. Да.
Мистер Равеннер. Вы работаете или работали у мексиканских коммунистов?
Мистер Шеперд. Да.
Мистер Равеннер. Вы писали романы об иностранцах, гражданах, которые выказывают неповиновение вождям, намереваясь широко распространять эти книги в Соединенных Штатах?
(Пауза.)
Мистер Шеперд. Да.
Мистер Равеннер. С момента прибытия в США вы общались с коммунистами?
Мистер Шеперд. Да.
Мистер Равеннер. У меня есть множество письменных доказательств, газетных статей и прочих, того, что ваши книги читают в коммунистическом Китае. Что вы выступали против атомной бомбы. У меня есть доказательства, что вы сделали следующее заявление. Прошу вас внимательно выслушать его, а потом ответить, правда ли это. Я цитирую слова мистера Шеперда: «Наш вождь — пустое место. Свергни мы его, насади на палку вот эту голову с рогами и следуй за ней — ничего не изменится. Большинство из нас никогда не верило в нашу страну: просто не нашлось идеи получше». Мистер Шеперд, это написали вы?
Мистер Шеперд. Да. Но это лишь отрывок из романа.
Мистер Равеннер. Мистер Шеперд, я задал вам простой вопрос. Эти слова написали вы? Отвечайте, да или нет.
Мистер Шеперд. Да. Это мои слова.
Мистер Равеннер. Мистер Вуд, господа, у меня больше нет вопросов. Заседание окончено.
ЭПИЛОГ
1959 год
ВАЙОЛЕТ БРАУН
«Рупор Ашвилла», 16 июля 1951 года