- Охотники появлялись по естественным причинам - смерть китов предопределена эволюцией человека - сказал я.
- Охотников не бывает! - прошипела девушка - Ты когда-нибудь слышал, чтобы китов или ламантинов сбивали самолёты? Или допустим вертолёты? Да даже монгольфьеры? Даже монгольфьеры не могут их обнаружить!
- Екатерина - сказал я - здесь в безопасности и безмятежности мне всегда чудится океан, а в небе ...
- Ты испугался охотника! - перебила меня девушка - Но ведь китобоев-не существует! Понимаешь! Их нет! Не бывает! Так как убивать можно только здесь на земле, а там в небе не существует ничего что может убить живое существо!
Я что-то промямлил, но между нами разбилось стекло мы потеряли контакт, и она не услышала моих слов.
Мгновенно стало неуютно. Я сидел за столиком в окружении предметов мебели, посуды, эмоциональных звуков, но теперь, с этого дня мне придётся привыкать быть среди них в уединении.
- Мне холодно - сказала девушка - Я, пожалуй, пойду, мне пора.
Бармен пошёл её провожать, и я увязался с ними.
Мы прошли на набережную. Шёл снег. Нева застегивала ледяное платье.
- У тебя больше не будет иллюзии полёта - сказала Екатерина на прощанье - В конечной мере ты теперь более свободен чем я.
- Раз другие киты прячутся в чёрном звёздном небе. Значит они кого-то опасаются - сказал я, но Катя проигнорировала мои слова.
- У тебя больше не будет иллюзий полёта - продолжила она - Если жизнь мерить механистической мерой, то ты теперь имеешь более высокую степень свободны чем я. У тебя целостное, плотное тело. Ты будишь ходить по твёрдой земле, получать плотские удовольствия и в итоге твой мир, не распадётся на тысячи блестящих осколков разбитых иллюзий, а скроется в тёмной пелене.
Я хотел её что-то ответить, но послышался звон разбитой плоскости. Она махнула мясистым хвостом и оттолкнулась от гранитной плиты. Потом помогая плавниками, она медленно поплыла в направлении крыш Пушкинского дома. Там в тени деревьев и труб отдыхала стая ламантинов.
Я смотрел ей вслед и видел, что у ламантинов молочные железы отдалённо напоминают грудь человеческих женщин. И возможно именно ламантины были теми прелестницами, которые манили китобоев и топили их в морской пучине.
Бармен тоже смотрел ей вслед.
-Как много мяса! - сказал он - И почему человеческая мораль запрещает их есть. Ведь от этого никому не будет плохо.
-Гомо мораль тоже запрещает? - уточнил я
-Мораль есть одна! И она нас объединяет! - засмеялся бармен и мы пошли в чайную, пить водку.
Она была не права. После нашей встречи моя свобода исчезла и растворилась в стандартных ситуациях отношений людей и бытовых объектов. Я ходил по твёрдым горизонтальным поверхностям, но не чувствовал их тяжесть. Моё тело вполне пригодное для удовольствий фрагментировалось после каждого шага. Из меня сыпался асфальт, брусчатка, ступени, диваны, дверцы, шум машин, бесцветный ветер, тёмные волны, бутылочные пробки, майки, носки, обёртки, пуговицы, шахматные фигуры, социальные аккаунты, кружки, кнопки, волосы, зубы и слёзы.
Иногда социальные сети приносили мне фотографии, на которых пышнозадый бармен, мой друг и его грудастая жена позируют на фоне белого лютикового поля и серого, пустого, твёрдого неба в глубине которого горят изумрудно-голубые стёклышки звёзд.