–Рэндольф, – позвала Элейна, – заткнись.
Рэндольф фыркнул.
–Надо посмотреть, чем связаны семьи, – сказала Элейна. Она понемногу приходила в себя. Её подогревал научный интерес. – Может быть, у них есть что-то общее. Может быть, их отцы работают в одной фирме или их матери закупаются в одном супермаркете? Или, быть может, дети…
–Там, похоже, один супермаркет! – Рэндольф не выдержал снова.
–Должна быть связь, – повысила голос Элейна.
–Согласен, – кивнул Альбер. – Второй момент… как эта тварь попадает и исчезает из дома? В окно? В двери? Какова вероятность, что она пролезла бы везде, вылезла бы и осталась незамеченной? И потом – неужели в этом городке так беспечно относятся к закрытым окнам и дверям? Вот она – загадка!
–И третий момент, – продолжил Шеф, – не вопрос, а уточнение. Я хочу, чтобы эта тварь была мертва.
–Но…– Элейна, совсем оправившаяся, попыталась возразить, мол, это ненаучно! Но Шеф жестом велел ей молчать и она сникла – лучшее, на что можно было надеяться – это на изучение мёртвого образца.
***
Мария-Элиза Куэвас уже в третий раз намыливала лицо мылом. В глазах безжалостно щипало, но она не чувствовала, что лицо её чистое.
Дело здесь было не в кокетстве. Дело было в странном ощущении липкости на лице, с которым девятилетняя Мария-Элиза проснулась. Обычно девочка не особенно следила за своей гигиеной, она неохотно чистила зубы, кое-как мыла руки, а тут намывала лицо и тёрла с какой-то сумасшедшей тщательностью.
–Детка, опоздаешь на занятия! – мама уже ждала её с завтраком. Обычно Мария-Элиза спускалась быстрее ветра вниз, где её ждала горячая овсянка на молоке с горкой свежих фруктов, какао и тосты с сыром. Но сегодня припозднилась. До сих пор плещет вода…странное дело.
Повод для беспокойства матери. Но Франческа Куэвас была мудра и не позволяла себе лишнего в тревоге о своей дочери. Она пыталась быть ей другом, помня о том, как беспощадно её саму контролировала и как не давала ей вздохнуть собственная мать.
В кухню вошла Роза. Пожилая женщина, ставшая для Франчески Куэвас опорой в хозяйстве. За малую плату Роза до блеска вычищала дом, ходила в магазин и возилась с лужайкой у дома. Франческе было стыдно за такую тяжесть, возложенную на плечи Розы. Но иначе она поступить не могла – всё чаще Франческа Куэвас чувствовала недомогание, и даже переезд сюда, прочь от шумного города пока не шёл на пользу. Роза же, зная тревогу Франчески, улыбалась и отшучивалась:
–Мои плечи весьма широки! Не беспокойтесь.
Сегодня она вошла в кухню с каким-то особенным вниманием. Шаги её были торопливы, а взгляд быстро оббежал кухню, Франческу…
–Мария ещё не спустилась, – улыбнулась ей Франческа. – Всё ещё в ванной.
Тень удивления промелькнула на морщинистом лице розы.
–Может быть, ей нужны средства гигиены? – Франческа Куэвас глянула на Розу, ища у неё поддержки. – Девочки сейчас так быстро взрослеют, и…
Она осеклась. В кухню вошла Мария-Элиза. С мокрым ещё лицом, она быстро поздоровалась с мамой и Розой и принялась за завтрак.
Роза, слегка склонив голову набок, отступила в коридор, и нарочито шумно затеяла передвижку каких-то вещей.
–Что-то не так? – Франческа Куэвас не сдержала беспокойства. – Ты какая-то сегодня…
–Всё нормально, – торопливо перебила Мария-Элиза, – просто не выспалась.
–Что-то плохое снилось? – бессонница это уже понятнее. Франческа Куэвас видела много плохих снов. В последнее время даже чаще, чем это было допустимо.
–Про папу, – солгала Мария-Элиза и Франческа примолкла. Про него они обычно не говорили. Всё и так понятно. Без слов. Захотел лёгких денег, сглупил, а потом попался. Франческу каждый раз брала досада на него: не мог жить честно? Она могла, а он?
–Я же ради семьи…– пытался он тогда сказать ей. Франческа бесилась:
–Ради семьи? А что теперь ты от семьи оставил?
Да и раздумиям повод был. Подходил конец его срока. Франческа до сих пор не знала, хочет ли она его видеть снова в доме, и не знала как поговорить, как спросить о том дочь. Знала. Что надо, и в самые кратчайшие сроки, но не могла собраться с мыслями.
Видимо, Мария-Элиза тоже думала о том же и переживала во сне…