Мария-Элиза не смотрела на мать, поглощая завтрак. Ей снился плохой сон, да. Сон, после которого она проснулась с ощущением липкой кожи лица, и ощущение, которое всё пыталась отмыть. И во сне этом не было отца. Зато была какая-то змея, которая придушивала её.но всем этим делиться с матерью Мария-Элиза не считала нужным: что она, маленькая что ли? Змеи здесь бывают, но они редко попадают в дом, и уж тем более здесь нет настолько крупных!
Всё страхи, детские страхи, а Мария-Элиза уже взрослая. Сейчас она доест кашу и пойдёт на занятия.
***
Роза была удивлена, увидев утром Франческу Куэвас в бодром расположении духа. Ещё больше была удивлена тому, что Мария-Элиза спустилась утром с лестницы, а не была найдена с объеденным лицом.
Разумеется, это удивление Роза не показала.
Благообразного, доброжелательного вида пожилая женщина, лихо управлявшаяся по своему и чужому хозяйству, пригревавшая в своём доме то одного, то другого беспутного внука не имела даже внешне логической связи с тем, что в «цэсэфэсэ» звали «Ламией» и «тварью», а Роза и ей подобные рекли «Змеиной девой». А связь была.
Она объединяла Розу, помогавшую дому Куэвас, а до того дому Лангер; молоденькую няню Хуану, садовника Стефана, кухарку Христину, старожила Маэлоса…
И змеиную нечисть, пожиравшую лица детей.
Молодость редко помнит заветы предков. Молодость их не ценит, называет предрассудками, забывая, что не просто так плетётся память, что не идут предрассудки из ничего, и стоит иногда в их тени великая зловещая тень знания.
Роза помнит. Розу хорошо учили родители. Помнит завет и Хуана – хотьмолода, а щепетильна во всяком соблюдении заветов. И Стефан тоже, и Христина, и Маэлс, и все, кто были до них. сейчас только камер поставили, да следят ой-йо как. Но ничего, не для себя стараются ведь и Роза, и Хуана, и прочие.
Для детей своих.
Отдай Змеиной деве чужих детей, и она не съест твоих. Отдай Змеиной деве юную плоть, и она вознаградит детей твоих долгой жизнью. Отдай ей чужих, чтоб своё сберечь.
Жаль детей и Розе, и Стефану, и Маэлосу, и Хуане, и Христине. Жаль, конечно, а своих-то больше жаль. Эти-то что, чужие. А своим хочется жизнь сохранить, и дать долгие лета.
Вот и впускают Змеиную деву. То Христина «забудет» окно в кухне закрыть, то Маэлос откроет заднюю калитку. Божество змеиное, а память людская. Помнит и понимает. Скользит и страшно на неё смотреть, и трепетно…
***
Земля горячая. Очень горячая. Но это ничего. ей уже совсем ничего. мощные кольца выбрасывают тело вперёд, низко склоняет она голову, ползёт… прошлой ночью её спугнули от сладкой плоти, нынче ночью она своё возьмёт!
Прошлой ночью она лишь лизнула девочке лицо, а тут – шорох за окном. Какая-то машина подъехала. Чёрная, противная, опасная. Застыла у дома.
Спугнули.
Она хочет есть. Она всегда хочет есть, но, как иронично наказали её злые силы – никогда не может насытиться, и никогда не может взять того, что ей не предложено. Можно посадить её у ребёнка и она не тронет его, а можно лишь открыть дверь и она, при глашённая…
Ничего. скоро поест. Скоро она сожрёт нежное детское лицо, чтобы не растрескалось своё, сохранённое богами зла и гнева. Скоро она насытится.
Уже чуется запах. Запах сна. Запах безмятежности. Уже видится приоткрытая дверь – Роза никогда не обходит почтением, хотя все обещания выполнены и дана долгая жизнь и детям её, и внукам, да только жизнь эта несчастливая.
Но о том сговора и не было. речь шла о самой жизни и о её долготе.
А здесь всё чисто. Живы. Живут долго.
Ещё немного, ещё чуть-чуть. Сделано! Вползает мощное тело, разгибая сильные кольца в дом. Франческа спит, но до неё нет дела. Взрослым не надо бояться. Она берёт лишь детей.
Наверх! Девочка спит необычайно чутко, но змеи бесшумны, змеи же, которые хотят выжить, которые хотят насытиться, и того бесшумнее. Ну, ещё и ещё…выше и выше.
Здесь тоже открыто. Роза! Молодец, Роза! Знаешь заветы предков. Знаешь, кого чтить надо.
Как манит плоть. Как нежна кровь…
Она не удерживается от опасного более быстрого, чем нужно, движения, и чувствует голодное возбуждение. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Надо только нырнуть за эти накрахмаленные простыни, под кровать, выползти с другой стороны, поднять голову, вытянуть уродливые людские губы трубочкой, создавая тот самый тихий свист…