Следующий день встретил нас дождем. Сначала мелкая морось пошла, потом усилился и к обеду лил вполне себе — не как из ведра, но промокнуть можно насквозь за минуту. Командиры ходили мрачные, потому на глаза им старались не попадаться. Но нет худа без добра — сержанты организовали сбор дождевой воды, и вскоре топили печь, устроив всем капитальную помывку и постирушку — атаковать нам сегодня все равно не надо было, а врага, коли и взбредет ему такая дурость лезть на штурм — мы и в таком виде вполне встретим, резонно заявил Варс. Да и артиллерия настороже. Правда, пушкарям приходится куда как хуже — их орудия и минометы стоят в котловине, в полуверсте от нашего укрепления. Они, конечно, уже растянули там тенты и поставили шатры — но все равно, условия совсем не те. Сдуру я сунулся с предложением отнести им горячего пожрать — кухня в укреплении пристойная вполне. Ну, и тут же конечно был к этому делу привлечен. И еще нескольких выдернули. Тащиться версту под дождем, по мерзкому мокрому каменистому склону вниз, а потом вверх, да с тяжелеными деревянными термосами на спине — совсем не сахар. У арты, правда, встретили нас радушно — у них там, в целом уютненько так, хотя и сыровато. Обратно пришли — а там уж кипит бурная деятельность — сержанты с одобрения начальства, нашего и пушкарей — решили устроить и им банно — прачечный день — и конечно, привлекли всех наших. Ибо бездельничающий солдат — потенциальный нарушитель Устава. Впряглись и мы, я все думал — после таких моих 'инициатив', с чего все и пошло — как бы мне не упасть на свой же штык в следующей атаке, раз пять подряд. Так ведь хорошо отдыхали парни. Однако ж — в массе народ одобрял, заявляя примерно о том, что мол, помытые и постиранные пушкари будут стрелять точнее и с пониманием. Налаживается, похоже, у нас некоторое боевое и повседневное взаимодействие. Ну, оно и понятно — вместе одно дело делаем.
А вечером эта мысль получила неожиданное подтверждение. За час до ужина, когда дождь уже кончился и стояла эдакая прохладная свежесть, все закрутилось. К штурмовикам, занимавшим у нас угловой каземат, пришло подкрепление, нам было приказано готовиться к новому штурму. В укрепление пригнали драгун, они заняли тыловые казематы — сразу стало тесно и шумно. Прикатили и две пушечки — те, что у драгун были, маленькие, наверху укрепления стали возиться саперы, оборудуя позицию для пулемета, подтянулись минометчики со своими каракатицами, кто‑то шепнул, что и тяжелые пушки подтаскивают ближе.
Потом Варс проорал, чтобы мы готовились к ночной атаке, и 'выступим ближе к утру!'. Ужин задержали почти на час, и был он не особо вкусным — мы, оборзев, даже повозмущались, но притащившие бачки дневальные поведали, что на кухне просто ад с демонами, ибо жрать готовят на всех и кто хочет огрести половником — может отправиться туда лично. После ужина нас почему‑то оставили в покое, только приперся какой‑то интеллигентный лейтенант, судя по всему из инженерных войск — вежливо сгоняя нас, ходил и обмерял каземат, что то записывал в олдскульно выглядевшую тетрадку в твердом, обтянутом кожей переплете. Обнаглев, я выпросил у него торчавшую из полевой сумки газету. Чуть смутившись, лейтенант протянул мне газетки, и до отбоя я устроился под лампой на стене, в надежде получить хоть какую‑то информацию. Увы. Понятно, чего интеллигент так засмущался. Газетка, всего‑то из одного листа сложенного вдвое, с говорящим названием 'Слава и любовь' — была путеводителем по злачным местам здешней столицы. Кабаки, шалманы — рестораны, поприличнее и не очень, с описанием предоставляемого и намеками на не афишируемое, адреса прочих заведений без пояснений, бордели и объявления, так сказать, индивидуальные. При том не только от девок, но и от рестораторов, от сдающих жилье, торгующих всяким и прочее и прочее. Просмотрел, да и бросил — вот уж чего — чего, а это мне совсем не интересно. Всего‑то полезного было, что пара статеек на первой странице — там, в основном, общегородские новости, по большей части прославляющие администрацию и порицающие отдельные недостатки. Да еще маловразумительная, по крайней мере — для меня, статья о болезни младшего рисского князя, в которой автор методом практически неприкрытого жополизания намекал, что старший князь — куда как лучше и выгоднее. Еще два листика — один другого краше. 'Старая Казарма' — юмористический 'боевой листок'. Узбекские сержанты и то искуснее шутят. А картинки — идеологически верные, карикатуры, как и положено — могучие солдаты Союза, Барона и Рисса — топчут мерзкую рептилоидную тварь, олицетворяющую Валаш. Другой листок, 'Распускающийся цветок', и того чище — натурально, сборник коротеньких эротических рассказов, при том весьма откровенных и подробных, да еще и с картинками, пусть и не совсем уж похабными, но вполне себе на легкую эротику тянут. В общем, не то чтиво мне досталось. Правда, товарищам 'Казарма' и 'Цветок' пришлись по вкусу, пришлось им вслух читать всю эту похабень. Вот ведь гадость‑то. Эх, лейтенант…. А ведь с виду интеллигент, еще очки одел…