Медсестра помогла мне сесть и постояла рядом, пока прошло головокружение.
— Контраст выветрится в течение дня, — сказала она. — После тестирования вам нужно будет сюда вернуться для повторной томографии. Ну, там Татьяна Ивановна подскажет.
Я встала и сначала пошатнулась, но через несколько секунд вроде пришла в себя. Во рту остался какой-то горький привкус, но это тоже скоро должно было пройти. Татьяна Ивановна ждала меня, а на часах уже был десятый час. Время летело быстро.
Я постучала, и она крикнула «Войдите!». Помня замечание Вагнера про неоднозначность, я не стала спрашивать, можно или нет. Она сидела за столом и говорила по телефону, и махнула мне на стул, прося подождать.
— Кристина Пучкова — одна из лучших. У девочки шестая категория и потенциал такой, что даст фору многим, — говорила она в трубку. — Я прошу вас, Константин Сергеевич, вы уж поскорее с документами. Я хочу еще одну кандидатку направить, тоже Денис Вагнер ее порекомендовал. Из аномальной зоны, ага, Зеленодольск. Психокинетик-психосенсор.
Она подмигнула мне.
— Многообещающая, да. Нет, пока не скажу. Позвоню к концу дня, она как раз сидит и ждет.
Татьяна Ивановна положила трубку и поднялась, знаком приказав мне следовать за ней.
Я обдумывала услышанное. Пучкова. Я видела эту фамилию в письме, которое мне дал Вагнер. Шестая категория — это означало почти безграничные способности. Мои такими явно не были.
Я снова стала терзаться сомнениями и думать о том, что будет, если вдруг… Я доверяла чутью Вагнера, но это как доверять тому, кому хочешь доверять. Никто не знал, что на самом деле творится у меня в голове.
В большом кабинете с проектором стояло кресло. Кабинет закрывался изнутри на замок, не было даже окон. Я пригляделась и поняла, что это «психушка» — так у нас называли комнаты для проведения психопрактик. Обитые мягким материалом стены помогали не травмировать тех, кто учился левитировать или занимался телекинезом. Отсутствие окон позволяло создать темноту щелчком выключателя.
— Согласие на обработку персональных психоданных читали?
— Да.
— Хорошо. О том, что будет происходить здесь, будем знать только вы и я — до момента, пока «Ланиакея» не оценит результаты и не даст ответ. Потом, если вас отклонят, мы все уничтожим. Это ясно?
— Да.
— Ну, тогда усаживайтесь, — сказала Татьяна Ивановна. — Я сейчас.
Я послушно заняла место в кресле, и она один за другим подкатила ко мне три замысловатых прибора. Первый я знала — энцефалограф, его и при обычной психоскопии применяют. Второй — психоскоп, хотя настоящий психоскоп, Татьяна Ивановна Смолькина, стояла сейчас передо мной. Третий прибор был мне не знаком.
Я уселась в кресло, и Татьяна Ивановна приладила мне на голову шапку с электродами. Энцефалограмма должна была сниматься на протяжении всего исследования, так что я улеглась в кресле поудобнее и приготовилась. Началось все с обычной волны в покое, потом были пробы с мелькающим перед глазами светом, пробы со звуком, еще исследования.
Потом Татьяна Ивановна подкатила стул и уселась напротив меня, приладив уже себе на голову шапочку с электродами. Вагнеровская психоскопия была основана на восприятии психоскопом всей гаммы импульсов, испускаемых клетками Телле. Контакты разделяли сигнал на сенсорику: картинку, звук, ощущения, вкус, запах, и кинетику, то есть ощущения движения. На экране проектора или компьютера можно было видеть в цвете и звуке все то, что происходило у психопрактика в голове.
Конечно же, в моей царил Вагнер. Татьяна Ивановна даже ухом не повела, когда восприняла картинку: пустая улица, мы с Вагнером идем по дороге навстречу золотисто-серебристому закату, и он обнимает меня и говорит все то, что никогда не скажет. Я не пыталась скрыть мысли — это было бесполезно и бессмысленно, если я хочу попасть в «Ланиакею».
Несколько минут моего с ней контакта, когда я передавала мысли, несколько минут телекинеза — я двигала по комнате стол и ухитрилась свалить набок шкаф с книгами, и мы снова вернулись к городу и Вагнеру.