Наверное, побаивались только морталов. Периодически то там, то здесь проскальзывали какие-то слухи об их почти суперменских способностях. У морталов еще не так давно была своя собственная неформальная ассоциация (Вагнер в нее не входил и, насколько я знала, не одобрял), которая называлась просто и лаконично «Смерть». Могло показаться, что это такой завуалированный троллинг… но только до момента, как заглянешь в историческую справку и увидишь, что раньше организация называлась чуточку иначе.
Всероссийская ассоциация морталопрактиков «Смерть». ВАМ «Смерть», короче говоря.
Так вот эта «Смерть» и иже с ней так яро бравировала своими способностями, что буквально в год моего поступления в университет ее пришлось запретить, как и большую часть неформальных объединений по способностям или по категориям. Наличие или отсутствие, а также степень выраженности способностей не должны были становиться поводом для дискриминации. Это нам вдалбливали постоянно, с первого курса.
Естественно, об инциденте узнали, когда Раф Мухаметшин не появился на занятиях, а его друг пришел с расквашенной губой. На юрфаке тоже были потери — один получил сотрясение мозга, когда его приложили об асфальт, еще одному выбили зуб и посадили фингал под глаз. Фингал ему вылечил хилер, а вот с зубом сложнее. Регенеративные способности даже у седьмой хилерской категории не позволяли создавать новые части тела. Разве что восстанавливать уже существующие.
Участников той драки, включая Катю, оказалось шесть человек, и их всех в обеденный перерыв ждал не особенно приятный разговор с деканами факультетов и старшими преподавателями, среди которых, конечно, не обойдется без Вагнера.
Катя уже с утра вцепилась и меня и сказала, что пойдет к декану только со мной.
— Ты там тоже была, ты все видела, — сказала она. — Раф, ну скажи же.
Мы стояли в коридоре на короткой перемене посредине пары возрастной психологии и обсуждали — уже в который раз — что будет. Если совсем честно — просто ждали, пока до разговора останется час, потому что предвидение Рафа как раз на час вперед и распространялось. Как раз сейчас он прекогницией и занимался.
— Да, Фай, тебе бы тоже сходить, — поддержал Катю он.
— Я не видела начала драки, — сказала я.
— Но ты видела конец. Слышала же, как этот идиот орал про шизанутых. Он же оскорблял нас по психопризнаку. Придурок.
Я кивнула. Второй идиот с его «Так ты психопрактик? Миленько» меня тоже задел.
— Мне придется рассказывать про этого Олега, — кисло сказала Катя. — И зачем я вообще ляпнула, что я психопрактик?
— А что, в этом есть что-то плохое? — тут же ощетинился Раф. Замолчал. — О. Кажется, все пройдет нормально.
Мы перевели взгляд на часы в холле и увидели, что они показывают уже 12.28. До конца перемены оставалось еще 2 минуты, а в час ровно нас ждали деканы.
— Я б сказал, даже хорошо пройдет. Главное, что никого не отчислят.
Раф широко улыбнулся и тут же охнул, когда корочка запекшейся крови на губе треснула и рана раскрылась.
— Ой! — Катюха тут захлопала себя по карманам в поисках бумажных платочков, но и ее, и моя сумка лежали в аудитории, так что нам осталось только развести руками. — Все там осталось, может…
Но Раф сокрушенно и даже с какой-то обидой покачал головой и достал из кармана упаковку медицинских салфеток.
— Девчонки, вы как первый день со мной общаетесь. Все ж предусмотрено.
Ну конечно, он предвидел то, что случится. Действительно, как первый день. Я достала из упаковки стерильную салфетку и сказала Рафу, чтобы он не двигался, если не хочет прочесть мои мысли. Я говорила без всякого подтекста, просто предупреждала. Он чуть наклонился, и я приложила уголок салфетки к ранке.
— И чего ты не сходишь к хилеру? — спросила, поднимая взгляд.
— Надо прижать, чтобы кровь остановилась, — сказала Катя, оглядываясь вокруг.
Но я слышала ее краем уха. Где-то далеко. Да и мне было все равно.