— Ты совсем решила от семьи отколоться, Фаина? — спросил отец. — Мать переживает, ты совсем не звонишь.
— Я не откалываюсь, пап, — сказала я, чувствуя себя маленькой провинившейся девочкой. — Просто устаю на учебе, некогда. Много задают.
— Галюне не легче, чем тебе, но она находит время. Ты некрасиво поступаешь. Мама переживает, обиделась. Ты домой когда собираешься? И вообще собираешься?
И снова ни слова о том, что терзает меня изнутри.
— Приеду, пап, — сказала я. — В конце июня у нас каникулы на две недели. Приеду.
— Ясно-понятно. С деньгами нормально, может, кинуть на карту тебе немного? — переключился он на более приземленные вопросы, и я с облегчением поддержала тему.
Уже положив трубку, я долго смотрела прямо перед собой, ничего не видя и не слыша. Так было всегда, сколько я себя помнила. Я всегда чувствовала этот тонкий слой непроницаемой ткани между нами, какой-то панцирь, который не позволял мне заглянуть в душу папы, понять, почему он относится ко мне не так, как к Гале. С ней он был совсем другой, он называл ее «Галюня» или «Братец Кролик» еще с тех времен, когда она носила брекеты для исправления прикуса. Я же всегда была Фаина — и только. Когда папа рассказывал сказки, я всегда сидела рядом с креслом, у его ног, а Галя — на коленях, доверчиво прижавшись щекой к отцовскому плечу.
Я думала, что это потому, что я — старшая, а она маленькая. Но оказалось, дело не в этом.
Мой отец совершил благородный поступок, признав своим чужого ребенка. Я не могла винить его за то, что он не любит меня… или любит, но не так, как Галю. И все же винила. Ничего не могла с собой поделать. Я не говорила с ним не потому, что не хотела говорить, а потому что была обижена и ждала первого шага с его стороны — маленького такого шажка навстречу раскрытым объятьям. Ждала до сих пор.
— Голуб. Добрый вечер.
Я опустила голову, чтобы сделать украдкой два глубоких бесшумных вдоха, притворившись, что сосредоточенно укладываю телефон в сумку. Разговор с отцом расстроил меня, но расклеиваться на глазах у кого бы то ни было я не собиралась.
— Я как раз хотел вам звонить, хорошо, что вы не ушли.
Я вскинула голову, думая, что ослышалась. Мне?
Вагнер остановился рядом, пронзительно прямой и до дрожи недосягаемый, и я особенно остро ощущала это именно сейчас, стоя у окна в пустом коридоре, лишенном жизни и голосов.
— На кафедре очень вовремя спохватились, что в «Ланиакею» нужно передать документы, — сказал он, и я моргнула, заставляя себя ожить. — Идемте, я отдам их вам. Нужно будет просто занести директору, ничего сложного.
Я оттолкнулась от подоконника и без единого слова последовала за Вагнером вниз, в кабинет завкафедрой, цокая каблуками в тишине здания.
Веревкина просияла, увидев меня в дверях кабинета.
— Денис Николаевич, вы нашли ее! — О да, поиски были невероятно трудными. — Как хорошо, Фаина, мы уж думали, все, придется отправлять почтой. А документы очень важные.
Она махнула рукой, приглашая нас войти, и Вагнер посторонился, пропуская меня вперед. Веревкина ушла в закуток, где у нее было, видимо, что-то вроде раздевалки, и голос донесся оттуда:
— Минутку, сейчас. Мы все приготовили. Вам ведь Денис Николаевич объяснил? — спохватилась она.
— Да, — сказала я.
— Отлично. Секунду.
— Ярослава Валерьевна, я жду вас на улице, — сказал позади меня Вагнер. — Стою прямо возле входа, увидите.
— Ага, хорошо, спасибо! — откликнулась Веревкина. — Я сейчас.
Она покопалась еще и вышла уже одетая, с небольшим пакетом в руках, который вручила мне. На пакете был крупно написан адрес «Ланиакеи» и указан адресат: «Директору, Чеснокову Петру Петровичу, лично в руки». И номер телефона на всякий случай.
— Вот. Здесь очень важные документы, оригиналы личных дел, пожалуйста, Фаина, не потеряйте.
Я уложила пакет в сумку и крепко застегнула, спросив перед этим, есть ли внутри что-то мнущееся.
— Нет, там все в папках. Конечно, перегибать и складывать вчетверо не стоит. — Веревкина подмигнула: судя по всему, была сегодня в хорошем настроении. Или это оттого, что удалось пристроить документы? — Можете везти вот так без малейших опасений. Но не сдавайте в багаж, пожалуйста, возьмите в самолет.