Я покосилась на Калину, который сразу же вышел в центр «психушки» и встал там, всем своим видом показывая, как ему скучно.
— У Андрея телекинетическая «пятерка», — продолжил Аткинсон. — По моей просьбе вы с ним поработаете в паре. Начнем сразу с пятой категории, а там посмотрим.
Он отставил трость в сторону и повернулся ко мне. Глаза под густыми ресницами смотрели приветливо, и хоть я и знала, что эта эмоция — всего лишь маска, мне стало чуточку легче.
Аткинсон не осуждал меня. Он знал, что у меня не получалось, но не осуждал.
— Я решил, что мы с вами попробуем обойтись минимумом лишних глаз, — сказал он, глядя прямо на меня. — Никаких блокираторов на подстраховке, никаких диагностиков. Максимально приближенные к полевым условия, то есть способность уже изначально выше той, которую вы должны уметь блокировать. Иногда ощущение реальности приходит не сразу. Возможно, это ваш случай.
Я кивнула. Я была готова делать все, что скажет Аткинсон, если это поможет мне стать антиперцептором.
— Просто воздействие и просто блок, — сказал он, когда я вышла вперед и встала напротив Калины. — Не обращайте на меня внимания. Работаем.
Мгновение — и в меня ударил и с силой отбросил назад телекинетический поток. Стена «психушки» в самом деле была мягкой, сейчас я эту мягкость опробовала на себе, а вот приземление на пол было даже болезненным.
Это тебе не чесноковское радио, Фаина, это самые настоящие ушибленные коленки.
Но я была рада, что Аткинсон и Калина не жеманничают. Быть может, так даже лучше. Быть может, он прав, и меня останавливало не только присутствие Вагнера, а еще и ощущение блокиратора, готового защитить, если станет совсем плохо. Здесь рядом со мной были два мортала, и ни у одного из них не было даже хлипкой «двойки» по блокировке способностей.
Выкручивайся сама.
Поднявшись, я снова вышла в центр.
— Еще раз.
Все повторилось снова. И снова. И снова, пока я не разозлилась и не установила, наконец, этот злосчастный раппорт и не выдала поглощение, остановившее поток частиц. Черный город в голове вспыхнул молнией, полил дождь. Я осталась на месте, хотя за первым ударом тут же последовал второй и третий. Но я успевала выставлять заставку заранее. Теперь — да, потому что была зла и коленки болели, а боль всегда заставляла мои способности просыпаться.
— Фаина, расскажите мне о том, как вы блокировали поток, пожалуйста, — попросил Аткинсон, когда я проделала блок в десятый, наверное, раз, и объявили перерыв.
Ну, хотя бы не «вербализуйте».
— Создала раппорт. — Аткинсон кивнул. — Оценила величину зрачков, глубину и частоту дыхания кинетика до момента удара. Потом выбрала блок. Решила, что наиболее верным здесь будет поглощение. Если бы я отразила волну в кинетика, она бы отбросила его назад. В условиях открытого пространства это могло бы быть для него опасно.
Кодекс, какая-то часть, какой-то параграф.
Не применяй способности против других, если ситуация не угрожает твоей собственной безопасности или безопасности клиента.
Мы всегда должны были помнить о бесконтрольных психопрактиках — тех, которые били волнами или частицами, не потому что хотели, а потому что просто не могли сдержаться. На практике это означало, что даже если бы Вагнер решил прихлопнуть меня своей семибалльной волной, я должна была бы дважды подумать перед тем, как ставить зеркало — а вдруг он сделал это потому, что потерял контроль, а не потому, что на самом деле хотел меня убить?
— А рассеивание? Почему не оно?
— Здесь способность пятой категории, — сказала я. — При рассеивании часть моих клеток, получив кинетический удар, оказалась бы вырванной из тела.
Видела картинки обсыпанных мелкой кровавой сыпью психопрактиков... Нет, спасибо, я как-то не готова.
Аткинсон снова кивнул.
— Хорошо, попробуем снова.
Мы попробовали. Аткинсон кивал, когда я делала все правильно, подбадривал, когда не получалось, и так постепенно, шаг за шагом я отработала на Калине все три вида блока кинетического воздействия — с самого начала, помня то, чему учил Чесноков, и слушая ненавязчивые подсказки одного из самых сильных морталов на планете.