Это была одна из причин утверждения закона о запрете применения способностей у преподавательского состава. Преподаватель не должен был оказывать на студента никакого воздействия. Только книги, только объяснения «на пальцах». На практике задача преподавателя заключалась только в наблюдении. Работали мы в парах, друг с другом, учась на собственных ошибках.
Вагнер утверждал, что если учить материал, то вероятность ошибки сведена к нулю. Пока, судя по результатам, не учил лекции никто.
Когда прозвенел звонок на обед, я выскочила из аудитории, как ошпаренная. Дверь в кабинет Вагнера была полуоткрыта. Я сказала Кате, что он попросил меня зайти, и что я догоню ее внизу. Она только кивнула, сочувственно похлопав меня по плечу.
— Крепись, подруга. Если что — я помогу с эссе.
Мне было стыдно врать, и потому я просто промолчала. Остановившись возле двери, я на мгновение застыла, стараясь напустить на себя невозмутимый вид. Но толпа, высыпавшая в коридор по звонку, не располагала к сосредоточенности. Я постучала и после короткого «Войдите» просунула голову в дверь.
— Денис Николаевич, можно?
Он нажал кнопку выключения на компьютере и обернулся:
— Голуб, что в слове «войдите» прозвучало неоднозначно?
Я опять забормотала извинения, но он махнул рукой, прерывая их.
— Смотрели?
— Да.
— Что скажете? Согласны?
Я кивнула. Вагнер стащил очки, став без них чуточку менее строгим, и убрал их в очечник. Побарабанил пальцами, словно раздумывая, потом поднялся и взялся за свой портфель.
— Давайте так. Седьмое марта послезавтра, а завтра у меня выходной, и я не смогу вас проконсультировать. Вы ведь не совсем понимаете, что происходит, за исключением того, что в «Ланиакее» вами заинтересовались.
— Но ведь они приглашают меня, да? — уточнила я.
— Именно. Но с оговорками. Поскольку инициатива исходила от меня, я должен буду разъяснить вам все то, что разъясняют их кураторы другим ученикам. Вы сейчас идете обедать?
— Д-да. — Господи, почему в его присутствии я даже на слове из двух букв ухитряюсь заикнуться?
— Идемте. За обедом я все вам расскажу.
Видимо, мое выражение лица было более чем говорящим. Вагнер и я? Обед? Свидание? Свадьба? Девочку я назову Валентина, Валечка…
— Голуб, у вас абсанс (прим. — отключение сознания, одна из разновидностей эпилептического приступа)? — Вагнер взял с вешалки черное пальто, прошел мимо и придержал для меня дверь. Я вышла, стараясь не коснуться его даже краем одежды. — У меня еще дела, так что далеко не пойдем. Я знаю здесь одно место, где любопытных будет поменьше… Вы так пойдете, без пальто?
— Ой. Я сейчас, мигом. — Я вспыхнула до корней волос и почти бегом понеслась к лестнице.
— Да не неситесь вы так, я вас подожду у входа, — сказал он мне вслед.
Я споткнулась и едва не улетела кубарем вниз. Точно ненормальный день.
Глава 2
Провожаемые любопытными взглядами, мы вышли из института. Перешли дорогу и уже совсем скоро оказались у длинного каменного здания, построенного годах этак в семидесятых прошлого века. Я не припоминала здесь ни кафе, ни баров, и потому просто покорно шла за Вагнером, позволяя ему вести нашу маленькую процессию, куда пожелает. К слову, идти пришлось недолго, буквально десяток шагов, а потом мы уперлись в спускающуюся в подвальчик крошечную лесенку. На двери была совершенно прозаическая вывеска: «Кафетерий».
— Смотрите под ноги, Голуб.
Вагнер спустился по лесенке — она была небольшая, всего четыре ступеньки — и открыл пластиковую дверь, пройдя в помещение первым. Я последовала за ним, почти сразу окунаясь в волну вкуснейших запахов домашней выпечки. Живот у меня сделал попытку заурчать, но я приглушила этот рык хлопаньем двери.
— Ой. Извините.
Но он не обратил внимания.
Представшее перед нами помещение было, несмотря на свое расположение под землей, большим и светлым. Лампы под потолком светили прохладным, но не холодным светом, на столах в дальнем конце зала стояли электрические светильники, в углах — горшки с растениями. Зал от прилавка с раздачей отделало где-то десять шагов, пространство в центре было пустым, и я даже удивилась, почему бы не заставить столами и его, но тут же увидела разделяющую зал красную линию, и все поняла.