Я не была прогностиком, но предчувствовала, что свою инициативу еще не раз вспомню теплым словом.
Телекинез мне давался сложно, у меня не было к нему таланта, но если Вагнера интересовали мои успехи, если он все-таки верил мне, а не этой Айзанат… я точно не сдамся.
Глава 2
В самом начале обучения в «Ланиакее» практические занятия с Денисом Вагнером казались мне долгожданной возможностью узнать его поближе. Я «пролетела» с ними из-за неудач с антиперцепцией в самом начале триместра, и встретились мы в мортально-антиперцептивном противостоянии только раз… но оно оказалось совсем не тем, чего я ожидала и на что надеялась. Уже на второй совместной практике я поняла, что то, что я тогда почувствовала, не было ошибкой.
Мне не нравилось с ним работать.
Даже зная, что это все — часть учебного процесса, что на самом деле он не имеет настоящего намерения причинить мне вред, как не имею желания это делать я.
Даже осознавая, что только на МВ я могу беспрепятственно пялиться на него все два часа практического занятия — и он не скажет мне «Голуб, не смотрите на меня так, загипнотизируете».
А я пялилась, да. Пялилась и мечтала.
Я представляла, как он притягивает меня к себе — безапелляционно, самоуверенно, не принимая возражений и не оставляя мне даже крошечного шанса на побег. Я представляла, как поднимаю лицо, чтобы заглянуть в холодные серо-зеленые глаза, как запускаю пальцы в короткие светло-русые волосы на его затылке, когда он наклоняется ближе и его идеальные, никогда не улыбающиеся губы касаются моих губ.
Но мне не нравилось с ним работать.
Мне приходилось буквально заставлять себя отразить воздействие — обидно, учитывая, что самому Вагнеру, похоже, не требовалось себя пересиливать вообще. Он применял способность быстро, едва услышав мое «готова», и, похоже, замечал мою нерешительность, потому что на наших ИП он был со мной требовательнее, чем на общих практиках, где воздействие мы отрабатывали группой.
Да, Вагнер определенно видел, что мне взаимодействие с ним дается тяжело, и уж не знаю, чем он это оправдывал, но сразу после практики, когда мы выходили из «психушки», он спрашивал у меня про телекинез. Как будто знал, что мне нужно поговорить с ним, просто поговорить, чтобы убедиться, что даже после этого смертельного противостояния мы по-прежнему не... враги?
К слову, Шамсудинова к концу второй недели все-таки снизошла до «Фаина Голуб, вы сегодня сработали хорошо», что значило, что пересдачи может и не быть, — только может, но пока еще не точно. Но у Айзанат появилась новая жертва — Триэль aka Трил, как она теперь себя звала, которая вернулась к учебе и за которой еще с первого курса тянулся шлейф достижений. Обо мне она почти забыла.
Не вспомнили обо мне и когда выбирали кандидатов для слета психопрактиков. Пригласили Нестора, Трил и Кристи. Я, впрочем, не обижалась. У меня не было ни потенциальной «семерки», ни какого-то редкого таланта... а то, что случилось с Калиной, вовсе не сделало из меня супергероя.
Вагнер, как выяснилось, считал так же.
***
Одногруппники загомонили, приветствуя приближающихся преподавателей и Кристи, ослепительно красивую в светло-сером костюме и с распущенными светлыми волосами… и уже успевшую запечатлеться на Джеке Аткинсоне, практика с которым у нее была до нашей, и оттого немного бледную.
Впрочем, эта бледность ей шла.
Кристи улыбнулась мне — мужская часть нашей небольшой группки открыто на нее пялилась, — поздоровалась с остальными, и мы вошли в «психушку» и встали у серебристой линии все вместе, пока преподаватели рассаживались на своих местах, а психодиагностик и блокираторы занимали свои.
— Амнестическое воздействие, — Вагнер, как обычно, начинал с опроса. — Левин.
— Амнестика предполагает стирание памяти за счет воздействия потока частиц-волн на связи между нейронами, — Нестор, тоже как обычно, был готов. — В результате происходит обратимое или необратимое разрушение структур долговременной памяти, глубина которого определяется силой воздействия...
Когда с вопросами были покончено, Кристи по знаку Вагнера выступила чуть вперед и замерла напротив, снимая очки. Я едва ли не впервые видела ее без них, и лицо ее показалось мне таким нежным, что захолонуло сердце. Но так ровно до момента, когда ее зрачки сузились и почти исчезли и глаза сделались пустыми, мертвыми…